Завидна судьба героев нашей страны. Землячество с ними оспаривают даже такие уголки России, где они присутствовали от силы день-два. Не исключение и Герой Советского Союза Николай Павлович Городничев. Своим земляком его считают в Омске, где 28 августа 1915 года он появился на свет, окончил школу-семилетку и начал трудовую деятельность в железнодорожном депо. Астраханцы тоже по праву им гордятся. В начале 1930 года он переехал в Астрахань на родину своих родителей, откуда те были высланы в Сибирь за участие в работе подпольных большевицких организаций. Здесь он работал маслёнщиком на теплоходе «Волгарь», электросварщиком на судоремонтном заводе, учился в автомобильном техникуме, открытом в 1932 году.
Земляк он и для волгоградцев. В 1934 году Николай Городничев по спецнабору поступил в Сталинградскую военную авиационную школу пилотов № 7, где обучался лётному мастерству в течение четырёх лет. Отсюда в звании лейтенанта направлен в 33 истребительный авиаполк, который дислоцировался на западе Белоруссии. Свой он и в Оренбурге, тут, будучи уже Героем Советского Союза, Николай был слушателем Академии ВВС Красной армии с августа 42 по март 43-го.
Список его земляческих отношений можно продолжать и продолжать. Но вернёмся к главному – его ратному пути на благо Отечества.
С первых дней учёбы в Сталинграде Николай познакомился со Степаном Гудимовым, который поступил в школу пилотов одновременно с ним. Вскоре знакомство переросло в крепкую дружбу. Уроженец Сталинградской земли Гудимов так же, как и Городничев, после семилетки обрёл рабочую специальность: окончил фабрично-заводское училище при Сталинградском тракторном заводе и до школы пилотов трудился на заводе слесарем. Рабочая закалка и огромная тяга к знаниям помогли друзьям за короткий срок стать лучшими курсантами, что позволило распределиться в один и тот же авиаполк – 33 истребительный.
На первых порах учёбы молодые летчики не предполагали, что стране придётся воевать с Германией. В авиационной школе постоянно подчёркивалось значение немецких специалистов, которые в конце 20-х годов помогали найти лучшее место дислокации школы с её аэродромами и по благоприятной розе ветров, и по чистоте воздуха, что немаловажно для лётчиков. Признаки грозы со стороны Германии появились к концу 1936 года, когда вовсю шла Гражданская война в Испании, где по разные стороны баррикад сражались сталинские соколы и ассы люфтваффе. Отголоски этих боёв до курсантов долетали смутно. Вот типичная сводка на газетной полосе той поры: «В бою над Гвадалахарой лётчик «С» вместе со своим товарищем сбили по одному самолёту противника». В таких информациях даже типы самолётов противника шифровались: «Юнкерсы» назывались «Савойя», а «Хейнкели» – «Фаты». Более конкретно о тех событиях друзья узнали в 33 истребительном авиаполке, куда прибыли в мае 1938 года. Полк к тому времени только сформировался, официально он расправил крылья на месте дислокации 15 мая в Могилёве, недалеко от границы. И хотя там стояло сравнительное затишье, командир полка капитан Прокопий Акуленко ориентировал лётчиков во время тренировок на воздушные бои с «Юнкерсами-52» и «Хейнкелями-51». Схемы учебных боёв и разбор полётов Акуленко выстраивал, исходя из собственного опыта. Почти год он воевал в небе Испании, провёл там более 250 боёвых вылетов, сбил лично 6 самолётов противника и 7 в группе, о чём свидетельствовали два ордена Красного Знамени и нашивка о ранении. Его наставления для необстрелянных «орлят» были ещё и тем ценны, что учили применять на практике разнообразные схемы при сопровождении бомбардировщиков для штурмовок, а также ведению боёв с предполагаемым противником парами, тройками, большими группами, что позволило впоследствии многим лётчика полка стать непревзойдёнными ассами воздушных боёв.
Довелось лётчикам 33 иап барражировать небо пограничья и в боевой готовности № 2. В 38 году с сентября по ноябрь во время аннексии Чехословакии германской стороной несли дозор на этом направлении, а в 39 – с сентября и почти до конца года участвовали сначала в освобождении западной Белоруссии согласно пакту Молотова-Риббентропа, затем на юго-западе Польши осуществляли перехват немецких самолётов, нарушающих границу СССР.
Для Городничева и Гудимова командир 33-го стал не только наставником, но и опекуном, когда выяснилось, что он тоже окончил Сталинградскую школу пилотов, но четырьмя годами раньше. Боевой опыт своего командира они перенимали буквально налету, ходили у него и ведомыми, и ведущими. К лету 1941 года они уже успешно исполняли обязанности флаг-штурманов, так по должности называли заместителей командиров эскадрилий. Но служить двум товарищам «в однем и тем полке», как пелось в известной песне, пришлось только до 22 июня 1941.
В первый день войны в 5.10 флаг-штурман эскадрильи старший лейтенант Гудимов, согласно официальной версии, погиб недалеко от аэродрома Пружан, таранив Нейнкель-111, а чуть ранее сбив из бортового оружия самолёт такого же типа. Вот как оценён его подвиг в «Журнале боевых действий» полка от 22 июня: «Вечная слава герою лейтенанту ГУДИМОВУ, открывшему в 33 ИАП счёт сбитых вражеских самолётов, а также впервые применившему таран». Однако «вечная слава» догнала Гудимова лишь 15 февраля 1968 года, когда он за бой в 41-м был посмертно награждён орденом Отечественной войны II степени. Факт награждения героя подвиг пружанских следопытов на поиск места его гибели. В результате этого была найдена предполагаемая могила Гудимова, над которой в 1972 году установлен памятник со словами благодарности от потомков.
Почему же так незаслуженно долго летела слава Гудимова к потомкам, и почему удивительно скромно был отмечен его подвиг впоследствии? Ответ находим в «Журнале боевых действий» от того же 22 июня: «В 8.20 при внезапном налёте истребителей противника…и в результате 40 минутной штурмовки полк потерял на земле самолётов: 34». Да ещё рано утром – 4. Так что к тому часу 33 иап остался практически без матчасти, и к вечеру личный состав на машинах отбыл в штаб дивизии, а оттуда «в г. Горький для получения новой матчасти и переучивания на неё». О Гудимове не то чтобы забыли, он числился по документам пропавшим без вести, а именно: «22.6.41 г. не вернулся после возд.боя с бомбард. пр-ка в р-не Брест – Стригово». И этим всё сказано: по тому времени без вести пропавшие награждались за редким исключением.
Как воевал Николай Городничев в первый день войны, в «Журнале боевых действий» 33 иап не зафиксировано. Зато известно, что после переучивания состава 33 полка в г. Горьком на самолёты ЛаГГ-3, судьба Городничева с середины июля связана с 129-м иап. К сожалению, «Журнал боевых действий» 129-го в архивах пока не найден, и мы не можем точечно установить, в каких боях он участвовал. Поэтому вся дальнейшая информация об отважном лётчике почерпнута из «Наградных листов», фронтовых сводок, листовок, газетных публикаций, воспоминаний однополчан. Так, в «Наградном листе» от 5 сентября 1941 года на представление к ордену «Ленина» заместителя командира 2-й эскадрильи 129-го иап капитана Городничева говорится, что он к этому времени «…произвёл 88 боевых вылетов на прикрытие своих войск, разведку, штурмовку и сопровождение бомбардировщиков. Успешно провёл 22 воздушных боя, за которые сбито индивидуально и в групповом бою 8 самолётов». Особенно он отличился в боях по направлению Духовщины 21-22 августа. В том же «Наградном листе» об этом читаем: «Во время прикрытия штурмовиков 5-ть истребителей, где находился также Городничев, встретили группу фашистских пикирующих бомбардировщиков, идущих тремя волнами в 27 самолётов Ю-87 и прикрывающих 5-ю самолётами МЕ-110. Смело ринувшись в атаку, пятёрка отважных размотала воздушный эшелон противника, заставив сбросить бомбы на свои войска, уничтожив в воздушном бою 5-ть вражеских самолётов. Во время штурмовых действий т. Городничев, идя сзади на расстоянии от штурмовиков, не дал возможности вражеской зенитке открывать огонь в хвост штурмовикам, подавляя её своим огнём».
К следующей награде, ордену «Красной Звезды», его представили за принуждение к посадке «Юнкерса-88» и взятие в плен его экипажа «в составе 4 человек». Это случилось 10 сентября 1941 года. В тот день флаг-штурман Городничев после сопровождения штурмовиков и удачной бомбёжки немецкой автоколонны с боеприпасами заходил на аэродром по традиции последним в паре с Андреем Кононенко. Убедившись, что четвёрка его ведомых истребителей успешно приземлилась, он направил свой самолёт на посадку и вдруг над горизонтом на километровой высоте заметил «Юнкерс-88». Тут же вместе с ведомым Кононенко начал его преследование. В газетных публикациях и воспоминаниях однополчан это преследование противника описывается по-разному. Например, военный корреспондент «Правды» Борис Полевой так повествует об этом подвиге Городничева, который: «Получил приказ догнать и посадить вражеского разведчика». А когда посредством бортового огня не удалось подбить противника: «Городничев обогнал врага, сделал боевой разворот и бросил свой самолёт в лоб немцу».
Очевидцы этого события комиссар 129-го иап Виктор Рулин и ветеран полка, кандидат исторических наук Николай Ильин в своей книге «Гвардейцы в воздухе», выпущенной после войны, утверждают иное: никакого приказа Городничев не получал, а кинулся в погоню по своей инициативе, только завидев «Юнкерс-88» во время посадки на аэродром. Догнав противника, вместе с ведомым открыли огонь из бортового оружия, «ранили лётчика, стрелка, подожгли правый мотор». Когда же боеприпасы иссякли, Городничев направил свой самолёт не «в лоб немцу», а «к правой части хвостовых рулей вражеского самолёта», этим принудил фашистов сдаться. Но как бы там не было, отвага, геройство и мастерство лётчика Николая Городничева в обеих версиях налицо. Эти его качества отмечаются практически во всех последующих документах и публикациях военных и послевоенных.
Другой чертой характера Николая Городничева часто называется весёлый нрав. Неизменную улыбку на лице мы увидим на многих его фотографиях, начиная с детских. Вот он в пятилетнем возрасте – очаровательно улыбается. А на другом фото он запечатлён с однополчанами за три года до войны – на лице улыбка, в руках лирический букет полевых цветов. Улыбается он и на плакате военной поры, посвящённом семерым лётчикам его полка, сбившим вкупе с начала войны 90 вражеских самолётов. Отмечают его весёлый нрав и авторы публикаций о нём. В книге «Гвардейцы в воздухе» так описывается его прилёт после штурмовки: «Все беспокойства боевого вылета остались позади и теперь можно немного расслабиться. Он даже начал насвистывать». А в газете «Сталинский сокол» от 15.10.41 года фотокорр. газеты Сурен Кафафьян под фотографией нашего героя к очерку «Возвращение» без комментариев подписывает: «Широкая улыбка капитана Городничева». Тот же Борис Полевой в газете «Правда» пишет: «Этот широколицый и подвижный майор Городничев только что какой-то весёлой шуткой насмешил своих товарищей, греющихся у костра». Здесь надо отметить, что Николай Павлович широколицым не был, хотя «широкая улыбка» на его лице часто присутствовала, стало быть, Полевой рисует его портрет с чьих-то слов. На эту неточность автора «Повести о настоящем человеке» он наверняка ответил бы улыбкой, если бы такие неточности, откровенные недомолвки и придумки не присутствовали во множестве публикаций о нём со времён войны и до наших дней. Так, на одном из военных плакатов, посвящённым героям СССР, рядом с фотографией Григория Онуфриенко, однополчанина и друга Николая, помещено фото неизвестного, представленного как Городничев. Отличаются и послевоенные историографы. Статью оренбургского автора в интернете о Городничеве предваряет фото, как после долгих поисков выяснилось, Николая Павловича Дмитриева, однополчанина Городничева, тоже героя Советского Союза. Автора публикации должно было бы насторожить то, что на груди представленного лётчика сияют два ордена «Красного знамени», каковыми Городничев не награждался. Не насторожило.
Но печальнее всего, когда в некоторых послевоенных мемуарах его однополчан о Николае Павловиче или замалчивается, или говорится вскользь, как о второстепенной фигуре полка. Например, Иван Лавейкин, генерал-майор авиации, даже не упоминает о Городничеве, когда перечисляет героев СССР полка, а ведь тот получил это звание одним из первых в 129-м иап. Правда, под фотографией 2-й эскадрильи от 9.12.41 года Лавейкин нашего героя называет, но указывает только его звание, капитан, хотя он по должности был флаг-штурманом 2-й эскадрильи, (другие по должности названы почти все). Лавейкин это прекрасно знал, так как служил под началом Городничева с декабря 1940 года ещё в 33 иап. Без сомнения, их связывали и дружеские отношения, так как на фотографии Лавейкин в первом ряду полулежит на земле, а голова его покоится на коленях у Городничева, который сидит на корточках во втором ряду. На другой фотографии с наименованием «Разбор полёта» Городничев вообще не указывается, представляются только Лавейкин, Зайцев и Песков, а ведь четвёртый фигурант в центре фотографии ни кто иной, как Городничев. Именно он изображает руками динамику прошедшего воздушного боя. Да так красноречиво изображает, что остальные не просто смеются, а хохочут.
По сей день переходит из статьи в статью о 129-м иап обидная неточность о том, что Городничева как лётчика воспитал командир полка, дважды герой СССР Василий Зайцев. Нисколько не умаляя заслуги последнего, хочется заметить, что документы военной поры это полностью опровергают. Так, к 5 мая 1942 года, ко дню присвоения Городничеву звания героя Советского Союза, в наградном листе отмечено, что он к тому времени, имея 180 боевых вылетов: «Провёл 27 воздушных боёв, в которых уничтожил 11 вражеских самолётов», – причём не потерял ни одну единицу личного состава. В тот же день с ним получил высокое звание героя и Зайцев, который из имеющихся на его счету 115 боевых вылетов «Провёл 16 воздушных боёв, в которых сбито 12 вражеских самолётов», – при этом были потери в личном составе и матчасти. Так что с цифрами не поспоришь. К тому же Зайцев в качестве командира 129 иап никак не мог «воспитывать» Городничева, так как вступил в эту должность в сентябре 1942 года, когда Николай Павлович уже учился в Академии ВВС.
Долгое время было мало данных о днях его учёбы в академии. По сохранившейся фотографии преподавателей и слушателей его потока можно судить, что Городничев являлся единственным героем Советского Союза курсов и, очевидно, самым уважаемым курсантом. Об этом свидетельствует то, что он сидит в первом ряду в центре, в отличие от других на ногах Николая не сапоги, а ботинки, а также на его кителе отсутствуют портупея и ремень, что говорит о некотором послаблении руководства по отношению к нему. Более подробно оренбургский период его жизни осветился только после войны. Местным краеведам удалось выяснить, что жил он по улице Советской, дом 13, квартира 15 вместе со своей семьёй: женой Галиной Васильевной и трёхлетним сыном Германом.
А вот подробности его гибели открылись чуть ли не через тридцать лет благодаря его сыну Герману, который в августе 1969 года обратился к Соль-Илецким руководителям с просьбой сообщить, сохранилась ли могила его отца. По официальной версии его отец погиб неподалёку от этого городка во время учебного полёта 1 марта 1943 года, и похоронили его практически на месте гибели.
Местный краевед Владимир Лапин активно взялся за исследование этой, уже давнишней истории, и вот что выяснил: «…За долгие годы могилы лётчиков почти сравнялись с землёй, – исчезли имена на табличках, оградка покосилась и заржавела». Выяснилось и другое: не было никакого учебного полёта, а был полёт самолёта Дуглас из Оренбурга в Астрахань и обратно, на борту которого находился Городничев. Руководство академии позволило ему привезти из низового города тёщу, Платониду Алексеевну Суханову, так как в его семье намечалось пополнение, а помогать беременной жене, имеющей на руках трёхлетнего сына, было некому. Стало известно также, что до Астрахани самолёт добрался благополучно, загрузился продовольствием, принял на борт заявленного пассажира, а вот на обратном пути в районе Соль-Илецка Дуглас попал в снеговую бурю. Сегодня вряд ли кто ответит, почему экипаж самолёта решил совершить посадку близ этого городка, а не сменил эшелон, не взял курс на Оренбург на другой высоте или не связался с местным аэропортом? Вопросов много, но факт остаётся фактом: самолёт разбился неподалёку от аэродрома и нашли его случайно через сутки. Очевидец тех событий Тихон Ивашко отмечал в своих воспоминаниях: «…ни одного члена экипажа или пассажира в самолёте не обнаружено. Их всех нашла поисковая группа через несколько часов поиска, глубоко занесённых снегом и замороженных, но при жизни они двигались в сторону Соль-Илецка и находились на различных расстояниях и от самолёта, и от города».
Сегодня память об отважном лётчике жива во многих городах, где ему приходилось бывать. Жива она и в Соль-Илецке. В одной из школ города создан музей, в котором в двух залах хранятся документы о его жизни. Пожалуй, это самый большой музей, посвящённый ему, после Астраханского автодорожного колледжа. Один из стендов музея предваряют слова: «Он был большим военным стратегом. Его короткая военная жизнь похожа на сказку». Углубившись в биографию Николая Городничева, становится ясно, что всё сказочное основывалось на огромной любви к Родине, исключительном летном таланте, упорном труде, умении не предавать друзей.
