Как известно, в «Слове о полку Игореве» много «тёмных мест». Это и самоназвания, которые не найдут единого согласия среди учёных, и топонимические объекты, растолковываемые по-разному, и древнерусские словообразования, переводимые на современный русский язык, как Бог на душу положит. Все эти нюансы десятки раз исследовались очень известными и малоизвестными учеными и литераторами, но не нашли статус-кво среди них. «Политика умышленной неопределенности», так называют статус-кво, до сих пор имеет место в лингвистических и иных исследованиях «Слова о полку Игореве». Однако, на мой взгляд, самое «тёмное место» в «Слове» напрашивается однозначно и это неоднократно названные автором в тексте «земли незнаемой», куда попали герои произведения, и «поля незнаемого», где они вели боевые действия. Почему-то эти неопределённости остаются не исследованными никем.
Если предполагать, что «земля незнаемая» и «поле незнаемое» – это половецкая степь, где по И.Е. Кольцову, действительному члену Географического общества Российской академии наук, главная битва произошла недалеко от Вешенской, между Северным Донцом ближе к реке Чир, впадающих в Дон, а пленили Игоря близ Таганрога, то сразу возникает вопрос: «С какой стати названные «земля» и «поле» – «незнаемые?» Эти сомнения наводит не только история древней Руси, но история и других стран.
Ещё Клавдий Птолемей, живший в Александрии Египетской во II веке нашей эры, называл точные координаты не только устья Волги, но и её излучин вплоть до Волгограда. Причём широта координат, по мнению географов, дана с точностью до минуты и поражает соответствием современной картографии. Знали о «земле незнаемой» и на Дальнем Востоке. На картах шёлкового пути древнего и раннего средневековья конкретно указываются места, где он проходил от Каспия: с восточной его стороны – через Итиль по Волге до Новгорода, а по Дону – на Таганрог, Киев и далее. С юга Каспия он пролегал через Иран на Грузию и вдоль Чёрного моря на тот же Таганрог…
Многие путешественники того времени без особых помех открывали для себя местообитание древних славян. Так, Ахмад ибн-Фалдан, который побывал в землях булгар в мае 922 года по поручению аббасидского халифа аль-Муктадира, в своём отчёте упоминает народности, населяющие нижнюю Волгу. Причём, в начале своего повествования он называет правителя Волжской Булгарии царём славян, и это не ошибка перевода, так как далее ибн-Фалдан пишет, что в его посольство входит представитель Булгарии «Барис ас-Саклаби» (славянин). Интересно и местоположение летней ставки царя славян, куда прибыло посольство в 922 году. Современные исследователи сходятся на том, что она располагалась в низовье Волги близ астраханских Трёх Проток. В то время, как и ныне, в этом месте варился котёл многочисленных народов. В отчёте ибн-Фалдана приводится множество уникальных сведений этнографического характера о гузах, башкирах, булгарах, хазарах и русах, проживающих здесь. Если верить Кириллу и Мефодию, то все эти перечисленные народы имели один корень и единый язык. В Степенной книге, к примеру, о миссии Кирилла и Мефодия сообщается следующее: «Царь же посла по нихъ въ Селунь, и приидоша вскоре, и умоли ихь царь и посла ихъ въ Словенскую землю. Они же пришедше и начиша составляти письмена азбуковная Словенскимъ языкомъ – Болгари же, и Словени, и Серби, и Арбанасы, и Басане, и во всехъ техъ единъ языкъ съ Русию». Таким образом, словены – это только одна из групп средневековых славян, но никак не все славяне. И как видно из отчёта ибн-Фалдана, они были тесно связаны друг с другом.
Можно сегодня сомневаться в родстве хазар и славян, но многие факты свидетельствуют об этом. Современным исследователям известна табличка с хазарскими буквами, и это отнюдь не арабская вязь, очевидна схожесть со славянским алфавитом. Небезизвестна и просьба хазарских володетелей к Кириллу и Мефодию «составляти письмена азбуковная» в каганате. Если они тюрки, как считают некоторые исследователи, то к чему хазарам составлять словенскую грамоту у себя, ведь уже существует в мире не менее «могучий», чем русский, арабский язык. И ещё, во всех открытых могильниках хазарии нет намёка на тюркское происхождение оружия и обмундирования погребённых воинов и простолюдинов. Всё славянское и русское…
Но вернёмся к теме. Чуть позже «Багдадского посольства» ибн-Фалдана Святослав в 966-967 годах совершил свой поход на Итиль тоже не вслепую. По карте похода чётко видны вехи, на которые он ориентировался. До Итиля он прошёл без особых помех, не встретив активного сопротивления в землях вятичей, черемисов, булгар. Разгромив Хазарию, он дошёл до Дербента и далее разбил ясов и касогов, которые жили близ Таганрога и Тмутаракани, земель для него «знаемых».
Знаемые были эти земли и Абу Хамиду аль-Гарнати, ещё одному арабскому путешественнику, проживающему некоторое время в низовьях Волги в городе Саксине, начиная с 1131 года. С его слов мы узнаём здесь те же народности, что наблюдал ибн-Фалдан более века назад, с одной оговоркой: к этому времени они приняли ислам разных толков или остались приверженцами старой веры. Но различия в вероисповедании не мешали им общаться друг с другом и путешествовать по сопредельным странам. Так, аль-Гарнати свободно в 1135 году поднялся по Волге до города Булгар, где жил некоторое время. В 1150 году из Булгара он отправился на Русь, беспрепятственно проехал по «Славянской реке», побывал в Киеве и Венгрии.
Так что же подвигло русских летописцев назвать «землёй незнаемой» и «полем незнаемым» места неудачного похода русских князей на половцев, организованного Новгород-Северским князем Игорем Святославичем весной 1185 года, буквально через 35 лет после путешествия ибн-Фалдана? Ответ снова возвращает нас к «Слову». Там Святослав Киевский в своём обращении к русским князьям, говорит: «Ярослав и все внуки Всеславовы! Уже склоните стяги свои, вложите в ножны мечи свои зазубренные – уже выпали вы из дедовской славы. Вы своими крамолами начали наводить поганых на землю русскую». О раздоре в славянской земле повествует и Абу Хамид аль-Гарнати. «В стране Башкирд… я спросил одного мусульманина описать её. Рассказал он, множество городов разрушено, потому что эмиры соперничают из-за областей и сражаются друг с другом, а верховный царь не может их одолеть. Он сказал: «На замках царей увидишь установленные катапульты и баллисты, чтобы обстреливать друг друга. Войско каждого квартала нападает на другой квартал, и убивают они друг друга и берут друг друга в плен. Жители каждого квартала открывают [отдельные] ворота в городских стенах, чтобы выходить из них за город».
Такое, мягко говоря, неспокойство в землях славянских наблюдают летописцы и до принятия Русью христианства, и, в большей мере, после принятия. «Мечом и кровью» насаждается новая религия в городах русских. И, судя по всему, не очень-то получалось в одночасье распространить её по всем славянским землям. «Слово» красноречиво свидетельствует об этом. Заметьте, почти двести лет прошло со дня крещения до похода Игоря на половцев, а в тексте мы не наблюдаем особого почтения к новой религии. Как и прежде воины русские – «Даждьбожи внуци». Идет прославление Бояна, Велесова внука, а Боян, как известно, продукт ведической религии, с которой христианские священники неистово боролись. Настораживает в тексте и совсем непонятное действо другого русского божества, который выступает против Игоря. В «Слове» читаем: «Се ветри, Стрибожи внуци, веют с моря стрелами на храбрыя полкы Игоревы». Создаётся впечатление, что разговор идёт о гражданской войне на почве религиозных разногласий.
Наводят на такие размышления и другие эпизоды «Слова». Его автор нет-нет да и называет противников Игоря «погаными». Но кому сопротивляются те в религиозном плане, становится известно только в конце текста: «Здрави князи и дружина, побарая за христьяны на поганыя полки». Что интересно, «поганые и безбожные» враги появились впервые в русских летописях в год 6568 (1060). А до того никаких «поганых» не было. В «Повести временных лет» о недругах говорилось без особого негатива, например: «Пошёл Всеволод на торков к Воиню и победил торков. В том же году приходил Болуш с половцами, и заключил мир с ними Всеволод, и возвратились половцы назад, откуда пришли».
Те же «Повести…» подтверждают и религиозные распри славян: «В год 6538 (1030). …умер Болеслав Великий в Польше, и был мятеж в земле Польской: восстав, люди перебили епископов и попов и бояр своих, и был среди них мятеж». «В год 6602 (1094). Сотворил мир Святополк с половцами и взял себе в жёны дочь Тугоркана, князя половецкого. В тот же год пришёл Олег с половцами из Тмутаракани и подошел к Чернигову, Владимир же затворился в городе. Олег же, подступив к городу, пожёг вокруг города и монастыри пожёг».
Но несмотря на то, что русские и половецкие князья роднятся меж собой вплоть до битвы на Калке 31 мая 1223 года, автор «Слова» прозорливо отмечает, что славянские земли по Волге, Дону и Каспию стали «землёй незнаемой», то есть не нашей. И прославитель Бояна неоднократно с горечью восклицает: «О Руская земле, уже за шеломянем еси!» А когда на Русь «придоша языци незнаеми», то и вовсе на несколько веков эта часть подлунного мира полностью ушла из-под контроля русских князей, и лишь благодаря мучительному собирательству земель Московией, всё вернулось на круги своя.
Конечно, споры вокруг «Слова» будут продолжаться и в дальнейшем, так как сведения о том времени приходится добывать буквально по крупицам, но при этом не стоит забывать знаменитое высказывание польского поэта и философа Станислава Ежи Ленца: «Если из истории убрать всю ложь, то это совсем не значит, что останется одна только правда – в результате может вообще ничего не остаться».
