За все время «сидим дома» (пишу 7 апреля) прочёл один номер «Правды», два номера «Советской России» и два номера «Завтра». Да, и один номер «Астраханской правды».
Касательно пандемии для последующих размышлений хотелось бы закрепить в памяти следующие неординарные, на мой взгляд, суждения газетных авторов. Именно закрепить, поскольку если «раньше было тяжело узнать хотя бы что-то», то «сегодня же можно узнать больше, чем нужно». По мнению немецкой газеты «Зюддойче цайтунг», проблема теперь заключается в избытке информации («Правда» №32: «Инфодемия так же опасна, как и пандемия»).
В том же номере «Правды» приводится суждение шведского вирусолога (именно в Швеции хотели пустить ситуация на самотёк). «Такой (высокопатогенный) вирус сам лишает себя возможности размножаться и распространяться, потому что слишком быстро убивает своих носителей. «Умнейшие» вирусы приводят лишь к легким заболеваниям. И к «хитрым» в какой-то мере относится и нынешний вирус: он достаточно просто передается от человека к человеку, и большинство случаев заболевания несерьезные. Именно поэтому он привел к таким огромным проблемам. В общем, это успешный вирус, напоминающий нам, что мы живем в мире, который по-настоящему глобализован. И вирус этим воспользовался». Вирусолог не взял в кавычки последнее слово, что наводит на мысль о рукотворности «умеренной» патогенности (заразности) нынешнего вируса и всего происходящего вокруг него.
Ещё до «сидим дома» (в «Завтра» № 11) В. Винников высказался о «заразе по заказу» и о том, что «не так страшен COVID, как его малютки». «… Сомнений в том, что мы имеем дело с искусственно сконструированным штаммом коронавируса («склейка методом генной инженерии вируса атипичной пневмонии 2003 года и вируса иммунодефицита человека), становится всё меньше. Вероятность того, что мутации такого типа могут возникнуть естественным путем, практически равна нулю, а вот технологическая возможность «слепить» жизнеспособную (в плане взаимодействия с клетками человеческого организма) РНК-химеру – уже практически стропроцентна <…> В Китае у заболевших выделялось сразу два разных штамма коронавируса, а в Италии, где возник ещё один массовый очаг инфекции, – уже третий, как утверждается, отличающийся от своих «китайских» предшественников».
И далее: «…Чего стоит ожидать и чего опасаться дальше. Ведь речь в данном случае явно идёт не о каких-то ученых маньяках-одиночках, а о мощных структурах государственного или транснационального масштаба. На официальном уровне пока только Китай обвинил США в создании данного патогенного штамма коронавируса…» Американцы же подчеркивают: «китайский вирус»! Тот же В. Винников: «…На пандемию пока можно списать очень многое, практически все. Поэтому «если бы коронавируса не было, его стоило бы придумать». Отсюда, видимо, «большие надежды» - как слева, так и справа. От «цифрового феодализма к коммунизму» (М. Делягин) до леволиберального (у помянутого уже шведского вирусолога), а именно: «Кризис напомнил нам и ещё об одной интересной вещи: какой прогресс проделала электроника. Мы живем в информационном мире, где информацию можно получать удаленно. Многие из нас могут в таком режиме работать. Такая возможность есть у нас и последние 15 лет. А теперь стало понятно, насколько это важно. И дело даже в не в том, что это помогает бороться с пандемией. Просто это подтверждает, насколько изменился наш образ труда». Без живого общения с сотрудниками, без личностного развития? Невероятно… В этой связи нельзя не упомянуть о статье С. Обухова в последнем (перед «сидим дома») номере «Астраханской правды» - о мортальности и витальности человеческих переживаний: вторые побеждают первых, если человек не «самоизолируется» от общества внутренне экзистенциально, когда «на миру и смерть красна». Ярко и отчаянно об этом напоминает и наш астраханских публицист А. Токарев.
А в завершение поподробнее хотелось бы остановиться на статье некоего (для меня, разумеется) С. Переслегина – «Мир после вируса. В чем новизна?» («Завтра» № 13).
«Коронавирус – это также сильный удар (по «режиму глобализации» - С.П.) в ходе экономической войны с США и Китаем. Когда эпидемия только началась, 2/3 источников говорили, что как-то странно: стоило Китаю и США напрячься в торговой войне, как в Ухане вдруг появился коронавирус. Но потом эпидемия стала «пропиаренной» настолько, что о торговой войне просто забыли. Это понятно и очевидно. А вот что оказалось весьма неочевидным, так это изменение характера права…».
Стоп! А что значит: «война с США и Китаем»? Войны кого с США и Китаем? Чуть выше у автора: «…эпидемия коронавируса используется некоторой группой (?) для решения совершенно других задач, никак не связанных с медициной. Тривиальное объяснение связано с концом режима глобализации». Тогда – противники глобализации, сторонники многополярности?
Автор, как «психоисторик», не даёт политического ответа, поскольку его захватила «психоистория» правового сознания человечества… И далее – для читателя «век живи, век учись»?
«Понятие права существует очень давно. Есть две позиции его понимания. Первая – древнеримская: «закон суров, но это – закон»… Почему? Потому что, по мнению римлян, ценность закона для государства выше ценности любого числа человеческих жизней или даже проигранных сражений».
«Есть другая позиция, ленинское право – это возведенная в закон воля правящего класса. Иными словами, закон есть способ организации классового общества. Надо сказать, что римская и ленинская формулировка вполне совместимы». Ну, это как сказать: формально – совместимы, по классовому существу – нет. К тому же, непонятно, почему автор заговорил о «ленинском праве» в «ситуации» буржуазного строя. Может быть, потому что «в России ситуация относительно вменяемая (по наследству «ленинского права»?), и совсем уж неадекватного давления власти на население не оказывают». «В Европе ситуация жёстче. При этом Россия никогда и не была правовым государство (а как же с «совместимостью» права римского и «ленинского»? – А.С.), но Европа-то считалась правовой территорией! И когда во Франции вводят войска в города, не объявив при этом чрезвычайного положения, это и есть переход в новому типу права. Право теперь будет определяться ситуативными потребностями правящего класса. И это психоисторическая революция».
И далее: «Не исключено, что в ближайшие 10-17 лет будет ещё много подобных упражнений по одной и той же схеме: некое реальное событие (эпидемия, землетрясение, извержение вулканов, цунами... всегда будет терроризм) – резкая информационная накачка – изменением права».
«С точки зрения психоисторика очевидно, что право как регулятор практически прекратит своё существование, поэтому необходимо спрогнозировать возникновение новых регуляторов. Эта наша ближайшая психоисторическая задача».
А не сводится ли эта задача (нахождения «новых регуляторов») к социалистической балансировке более широких (обновленных) прав более продуманными и реалистичными обязанностями?
Ведь «возникновение» чего-то «нового на базе капитализма все равно останется «психоисторически» примитивным, предысторически открытым всем ветрам бедствий и страданий…
