Хочу рассказать одну историю о моих родственниках, о Дмитрии Васильевиче и Александре Петровне Никитиных.

Жили ладно, оба работали в колхозе. Он называл её Шурочка, а она его Митрий. Было у них, да и сейчас есть, два сына: Алексей и Владимир, названные так в честь погибших на фронте Шурочкиных братьев. Не любил Дмитрий вспоминать о войне и неохотно ходил на праздник в клуб. Но однажды он рассказал о себе такую историю, которая запомнилась мне на всю жизнь.

…На дворе осень, время призыва в армию. Пришла пора и Дмитрия. Проводы были непышными, время было ещё несытное, но бутыль бражки, картошка, капуста и рыба были на столе. Звучала гармошка, шустрые бабёнки выскакивали в круг с частушкой, одна острее другой. От плясок стояла пыль столбом. Кто-то громко плакал, причитал, невесты стояли в стороне, прятали глаза, наполненные слезами, обещая ждать.

Но вот была дана команда к построению, и шагом марш до пристани! Лысые допризывники время от времени оглядывались на всё отдалявшееся село Комаровку. Никто из них не знал, что некоторые из них видят её в последний раз.

Вот пароход отчалил, дал последний прощальный гудок. Люди ещё долго стояли, махая платками и утирая слёзы.

…Дали команду по вагонам. Безусые и лысые ребята сидели, кто громко спорил, кто почувствовал себя взрослым, независимым, представляя себя в военной форме, другие таращили глаза в окна, разглядывая незнакомые места – деревни, города, реки. Поезд набрал скорость, всё быстро мелькало перед глазами.

Добирались до места долго: где пешком, где на машинах. Наконец, долгожданная воинская часть. Дмитрий был проворным и трудолюбивым, а главное - очень аккуратным. Это ему помогло быстро освоиться в армии.

Годы шли за годами, дни за днями. Стали наши солдатики до дембеля дни считать, предвкушая встречу с родными. Слово «война» прозвучало, как гром среди ясного неба. Для Дмитрия это был приказ чести и совести, как и для всех советских людей. Впереди долгая война, фронт. Заметив способности бойца, его сразу зачислили в отряд разведчиков. Его смекалка, осторожность помогали в рейдах за «языком». Приходилось часто бывать в тылу врага, приносить важные сведения о дислокации фашистов.

Руководство за хорошо проведённую операцию и в связи со смертью матери дало ему несколько дней отпуска домой.

Домой, в свою родную Комаровку, он летел на крыльях. Постучался в калитку, ещё и ещё раз: «Папаня открой, это я – Дмитрий». Вышел отец, прищурюсь, покрестился:

– «Идёт война, все воюют и наш сын тоже, дезертирам в моём доме не место, уходи, откуда пришёл.

Пришлось говорить, что его заслуженно отпустили в отпуск, показал и зачитал все документы. «Митька, сынок!» - отец со слезами на глазах протянул к сыну трясущиеся руки, ноги не слушались. Они крепко обнялись, молча, по-мужски, не скрывая слёз. Здесь набежала и родня, и люди, получившие похоронки. А вдруг Митяй видел их живыми, а похоронка эта - неправда. Солдат окинул взглядом покосившиеся крыши, заборы - кругом запустение, голод, разруха. В Комаровке одни старики, дети, женщины. Сердце его сжалось. Он рассказывал собравшимся о фронте, о героических подвигах однополчан, о наступлении армии и ничего себе. Дошёл он до Польши, затем его отозвали в свою воинскую часть, куда призывался в 1938 г. - на азербайджано-иранскую границу. Домой демобилизовали в 1946 г.

За успехи и вклад в победу он получил много заслуженных наград – ордена и медали.

Стоят рядышком два памятника: на одном Дмитрий Васильевич в шапке-ушанке со звездой и военном полушубке. Себя он любил называть «чекистом». И гордо носил это звание, а рядышком его любимая Шурочка, ясный и добрый взгляд, коса вокруг головы. Как и при жизни – лебединая пара. Не услышим теперь его саратовской гармошки и весёлый смех и не поедим ароматные Шурочкины пироги с рыбой. Царствие им небесное и вечная память. Спасибо за победу и низкий им поклон до земли.