Катастрофа Ми-26 в Чечне 19 августа 2002 года − самая крупная в истории российских вооружённых сил. Исполнилось 20 лет с тех страшных событий. Мне, как косвенному участнику этой трагедии, написавшему о ней автобиографический роман «Багряные облака», не пришедшего пока к читателям, было бы неправильно промолчать. Тем более, что замалчивание авиакатастрофы, в которой погибли 127 человек, продолжалось все эти годы.

Я понимаю: тема болезненная, и сейчас, во время проведения специальной операции на Украине, особенно не актуальна. Но если смотреть на поднимаемые темы в романе чуть шире, то становится ясно: не о войне я писал, а о сломленных судьбах солдат, вынужденных кантоваться в госпиталях и больницах. У них своя правда, беспристрастная, острая. И именно в этом кроется отказ в публикации.

Действие романа начинается в августе 2002 года. На аэродроме в Моздоке из-за нелётной погоды собрались сотни военнослужащих, ожидающих вылета в Чечню. Сначала солдат переправляли в Ханкалу небольшими группами, а потом, когда на взлётной полосе осталось всего два вертолёта Ми-26, решено было поделить порядка трёхсот человек на две равные группы и распределить по машинам.

Для справки. О втором вертолёте в средствах массовой информации – ни слова! То есть уже правда искажена.

идём дальше. Главный герой – рядовой Михаил Луков оказался на одном из переполненных вертолётов, который держал путь в Ханкалу – пригород Грозного. Там его вместе с другими солдатами отправили военной колонной в населённый пункт Борзой, расположенный недалеко от Аргунского ущелья. В дороге Луков начал задумываться о том, почему они не дождались остальных военнослужащих. По прибытии к месту службы Михаила отправили на продовольственный склад, где он столкнулся с издевательствами прапорщика Буданова. В дальнейшем это противостояние едва не дойдёт до смертоубийства. Но пока Луков старается сначала в одиночку, а потом со своими друзьями – Фурмановым и Сидорчуком противостоять негласным порядкам армейской системы, основанной на принципе «сегодня избивают тебя, а завтра, будь добр, докажи, что сам можешь воспитать кулаками новое пополнение», Луков всячески старается препятствовать проявлениям жестокости старослужащих. Между тем, на плацу командир полка собирает уцелевшую группу военнослужащих и сообщает, что вторая воздушная машина была сбита под Ханкалой боевиками. Луков подавлен. Он старается найти логическую причину случившегося, копаясь в себе и вспоминая родных, близких и, конечно, погибших товарищей. Он находит новых единомышленников, не желающих подчиняться законам войны. Примечательно, что никто из главных героев не пытается увильнуть от воинской службы. Луков преисполнен патриотизма и ведёт за собой друзей с твёрдым намерением разобраться в деталях трагедии 19 августа. Не лишним было бы их описать.

почти в пять часов вечера последний, до предела перегруженный людьми военный вертолёт Ми-26 вылетел в Ханкалу. Возле ханкалийского аэродрома винтокрылый тяжеловес совершал манёвры, заходя на посадку. И в этот момент командир экипажа майор Олег Батанов передал на землю, что услышал хлопок в правом двигателе и получил предупреждение бортовых систем о возникновении пожара. Опасаясь воспламенения основного двигателя, Батанов срочно пошёл на снижение. При аварийной посадке Ми-26 жёстко ударился хвостовой частью о землю. Военнослужащие, которые находились у дверей, успели выскочить из горящего вертолёта, некоторые из них смогли выбраться через боковые и задние иллюминаторы. Экипаж также безопасно эвакуировался – он находился в кабине, которая практически не пострадала от удара. Чудовищный финал трагедии заключался в том, что падение вертолёта пришлось на минное поле…

«Как показали результаты проведённого расследования, в вертолёт Ми-26 выстрелили из ПЗРК «Игла». Всего в подрыве вертолета участвовали 5 боевиков, которых лично спонсировал Шамиль Басаев, в 2001 году выделивший средства на покупку восьми зенитно-ракетных комплексов «Игла». В Чечню, по версии следствия, оружие было доставлено через Грузию», − беспристрастно писала «Комсомольская правда».

В моём романе этот эпизод выглядит так:

«Тёплая волна морским прибоем повлекла в бездонную пропасть. Мне стоило немалых усилий удержаться у края колодца, сказав пережитому: «Хватит, натерпелся, пора и дать сдачи, хотя бы во сне». Но, видимо, это и стало причиной падения – словно песчинку, меня отбросило к центру чёрной дыры. Теряясь в круговерти багряных оттенков, я не сразу сообразил, что колодец и впрямь оказался без дна, и меня сквозь облака несёт неумолимо к земле, на крышу одного из домов города, по очертаниям похожего на Грозный.

У полуразрушенного двухэтажного строения бродили четверо бородатых боевиков в изрядно потёртом импортном камуфляже. Их высокие ботинки с матерчатым голенищем не оставляли следов, не скрипели, отчего казалось, что бородачи передвигались по воздуху. Они, не замечая меня, обходили постройку, осторожно ступая по кирпичному крошеву, целя из автоматов в каждый пригорок, куст или фрагмент бетонной конструкции недостроенных зданий. Носители зла, проверив безликую территорию, обратили взоры на колыхание занавески в одном из окон верхнего этажа школы. Её с треском оторвал пятый по счёту «носитель» и, скомкав, отправил в глубокую лужу с бытовыми отходами. За время простоя их скопилось немало. На краю пустыря слева от здания разрослась эпохальная свалка, а справа виднелась военная база, едва различимая даже с крыши, куда взобрался тот самый боевик с ПЗРК «Игла», решив, что оттуда исполнить задуманное будет лучше всего. Окинув взглядом окрестности, он навёл зеленоватую трубу с заострённым наконечником на точку над базой и торжественно протянул:

– Алла-а-акба…

Ветер смахнул с кромки крыши песчаную пыль, и меня вслед за ней понесло в сторону Ханкалы, где в небе кружился, выполняя манёвры, Ми-26. Трудно объяснить, каким образом я попал в вертолёт и кем там являлся – человеком ли, призраком. Я просто был там…

***

В душном салоне грузового отсека томились почти полторы сотни солдат и офицеров. Они возвращались к месту службы в Чечню. Где-то плакал ребёнок. Сбивчиво перебирали молитвы жители Грозного. На их суровых сосредоточенных лицах играли редкие лучи дежурного освещения. Строчки из Корана звучали уныло и тихо, не перебивая даже шёпот полковников.

Щербатов в тесном кругу седовласых вояк разглядывал мой блокнот, перечитывая удачные строчки. Павел с грустью уткнулся в иллюминатор, ругая про себя прапорщика за то, что отнял у него сотовый телефон.

– Сейчас бы позвонить мамке, – прервал он молчание, когда вертолёт завибрировал. Растерянные солдаты заозирались в сторону пышных полковничьих форм, разваренных в грузовом чугунке Ми−26 точно картофелины, и успокоились.

– Не волнуйся, скоро прилетим. А там и напишешь, и позвонишь – всё, как положено, – откликнулся Щербатов, не отрываясь от блокнота.

Магомет в нарядной форме десантника то и дело ёрзал на вещмешке, подсчитывая количество спрессованных в лепёшку продуктов. Угрюмые офицеры без желания что-либо мять буравили его недобрыми взглядами. Не выдержав неравной дуэли, Магомет повернулся к Щербатову и подивился, как тот умудрялся, несмотря на изрядную тряску, что-то переписывать из блокнота.

– Заходим на посадку, – послышался голос подполковника с нашивкой на груди «Торосенко А. В.»

В салоне раздался одобрительный выдох.

– А я думал, волнуемся только мы, – допустил Магомет, подмигивая своим бравым соратникам.

Неожиданно раздался хлопок, и машину ощутимо тряхнуло. Военно-транспортный вертолёт накренился. Магомета отнесло к иллюминатору, чёрному от дыма одного из двигателей. Десантника вместе с другими солдатами, прикованными к окну, одолело отчаяние. Но пока все кричали и дёргались, как на приёме хирурга, Магомет впитывал в себя черноту выведенного из строя двигателя. «Без него полноценный полёт невозможен, но закончить с посадкой на мощностях собрата – дело посильное. Так что, паниковать ещё рано», − говорил он себе.

– Всем сесть! – завопил Торосенко. – Мы не разобьёмся, понятно? Без паники, слушать меня…

Приказы потонули в жутком скрежете одновременно с падением. Магомета откинуло на головы солдат-срочников – они кричали не столько от боли, сколько от страха, когда их вместе с десантником подбросило к потолку. До меня донёсся крик ребёнка, женский надрывный стон и бессмысленные вопросы. Во всём этом хаосе Павел, закрывая глаза, пытался вспомнить молитву. Он раз за разом начинал «Отче наш…» и крестился, стараясь сосредоточиться. Щербатов с вытаращенными глазами взирал на суматоху.

− Где парашюты?

− Чёрт, нету! – пиная вещмешки, рычал кто-то львом, когда вертолёт, упрямо не желая сдаваться, снова взял прежнюю траекторию и пошёл на посадку.

Щербатова отовсюду толкали, грозя задавить, но он потерял способность к сопротивлению. Отдался на волю всевышнего, которого всё ещё призывал, пусть и не слишком уверенно, Павел.

– Что теперь будет? Что будет? – закрываясь блокнотом, повторял подавленно Саша, точно записная книжка могла спасти его от неминуемой гибели.

Несколько человек кинулись к иллюминаторам. Грузовой отсек заполнил запах гари. Магомет, потирая ушибленное плечо, смотрел, как у полукруглых окошек, одно из которых удалось приоткрыть, происходит беспощадная давка.

– Вы что, совсем очумели? – выкрикнул он, стараясь подняться.

Появился резкий запах горючего. В какое-то мгновение жидкость воспламенилась.

Стала гулять по салону, поджигая всё, что попадалось ей на пути. Огненные брызги от очередного толчка посыпались на пассажиров, словно дьявольский дождь.

Вертолёт падал на хвост – видимо, лётчики до последнего пытались дотянуть до аэродрома, уводя крылатую машину по опасной дуге, отчего вследствие перегруза аварийная посадка закончилась страшным ударом, от него хвостовая часть надломилась, вспоров винтами мокрую от горючего землю. Экипаж не мешкая, эвакуировался.

– Майор Таланов! Олежек! Помоги нам! – простонал окровавленный полковник в страшных, не совместимых с жизнью ожогах.

– Сейчас, избавлюсь только…

Командир экипажа, отцепив ремни, выскользнул на объятую пламенем землю и кинулся помогать раненым. Первым делом он подхватил едва живого Щербатова с тлеющим блокнотом в руке и оттащил от вертолёта. Затем схватил за шиворот два живых факела и, раскатав шинель, укрыл бедолаг. Полковника он спасти не успел – тот в конвульсиях испустил дух у него на руках.

– Бегите отсюда! Сейчас рванёт! – завопил командир экипажа, обращаясь к спасённым солдатам – они также порывались прорваться в адово царство и вытянуть тех, кто не мог самостоятельно выползти из смертельной ловушки.

Раздался взрыв, но не тот, которого ждали.

– Мины! Мы упали на минное поле! Пацаны! Генка Зимин подорвался! – пытался перекричать обезумевших от страха солдат старшина.

От осколков пострадал Магомет.

– Помогите, – прохрипел он, беспомощно ползая по земле.

Он хотел было подняться, но снова припал к земле, когда взлетел на воздух очередной солдат, беспомощно размахивая руками. Следом прогремел чудовищный взрыв. Вертолёт содрогнулся, словно пытаясь подняться. Воспылал ярким пламенем и заставил многих попятиться, сделав вынужденные шаги по минному полю.

В воздухе опять просвистели осколки.

– Мага, живой? – кричал, склоняясь к десантнику, Павел.

Магомет стонал, показывая на живот.

– Паш, меня, кажется, задело…

Павел ошарашено оглядывал вспоротый живот друга.

– Паша, не молчи! Неужели всё плохо?

– Мага, ты, главное, успокойся. Тебе лучше не разговаривать.

Но Магомет уже не слышал Павла…

Густое туманное марево над Ханкалой постепенно рассеялось. Млевшие в нём редкие солнечные лучи обагрились закатными красками. Солнце едва выступало из-за низких ханкалинских казарм. В нескольких километрах от вертолёта стали собираться грузовые машины. В небе кружили вертолёты, предназначенные для тушения пожаров.

Я долго бродил по искорёженному полю, пытаясь найти хоть кого-то из ребят моей команды. От свиста мин у меня всё внутри обрывалось. Казалось, крики раненых звучат в голове. Сердце трепетало в груди, будто загнанная птица. Чёрный дым, прижавшись к земле, расползался по равнине, скрывая погибших солдат».