Еврейский вопрос - один из «проклятых» вопросов русскойистории. Позиции и точки зрения по поводу роли евреев в русскойреволюции порой диаметрально противоположны. Одни утверждают, что в октябре 1917 года в России устанавливаетсячисто «еврейская власть», что большевикитого времени - этолибо евреи, либо послушные исполнители их воли, а другие, на-против, чтобольшевистская власть была враждебна евреям,что к власти в Октябре пришли люди, которых уместно даже назвать «черносотенцами»...

По нашему мнению, и та, и другая точ­ка зрения далеки от истины. Евреи, без сомнения, сыграли огромную роль в рус­ской революции. Эта роль была не только неизбежна и закономерна, но и необхо­дима. Однако сыграв ее, евреи постепен­но уходят из власти (добровольно или принудительно), а сам процесс развития советского государства протекает уже без их активного вмешательства.

СИОНИЗМ И БОЛЬШЕВИКИ

Тем, кто до сих пор считает больше­вистскую революцию воплощением пла­на сионистов по построению на террито­рии России еврейского государства, стоит ознакомиться с восприятием большеви­ков-евреев самими идеологами сиониз­ма тех времен. Так, сионист М.С. Швар­цман определил оказавшихся у власти в октябре 1917 года евреев как играющих «отвратительную» роль «отщепенцев» и «преступников».

Глубокое и точное понимание суще­ства дела воплощено в работе выдающе­гося мыслителя Л.П. Карсавина «Россия и евреи» (1927), где он разграничивает 1) «религиозно-национальное еврейство», 2) «евреев, совершенно ассимилирован­ных тою или иною национальною куль­турою» (в России, естественно, прежде всего русской культурой) и 3) «евреев- интернационалистов», которые «уже не евреи, но еще и не «неевреи»; именно их деятельность неизбежно приобретает характер «нигилистической разрушитель­ности». «Этот тип, - заключает Л.П. Карса­вин, - является врагом всякой националь­ной органической культуры (в том числе и еврейской)», и он – «наш вечный враг».

Если же говорить о ходе событий в самом общем плане, нельзя не признать, что российские сионисты после револю­ции либо эмигрировали, либо, оставаясь под властью большевиков, рисковали подвергнуться репрессиям, что и постиг­ло многих из них в 1920-1930-х годах.

Большевики (в том числе и еврей­ского происхождения) были чужды или даже враждебны сионизму и вообще собственно национальным устремлени­ям евреев.

Для евреев-большевиков была ха­рактерна изначальная отчужденность от русской жизни, и это, вполне понятно, не могло не сказаться на их отношении - в том числе собственно «практическом» отношении - к русскому бытию и созна­нию. Но, как убеждает изучение истории, в периоды «смуты» закономерно или даже неизбежно появление на политиче­ской авансцене любой страны «чужаков»; острейшее, неразрешимое столкновение различных сил внутри нации как бы насто­ятельно требует «чужого» вмешательства. Вспомним хотя бы того же Наполеона Бо­напарта – корсиканца, а не француза!

ЕВРЕИ В БОЛЬШЕВИСТСКОЙ ПАРТИИ

До 1917 года евреи занимали в верхах большевистской партии сравнительно скромное место - явно менее значитель­ное, чем в партиях меньшевиков и даже эсеров. Так, из тех четырнадцати евреев, которые входили в число членов и канди­датов в члены большевистского ЦК в 1917- 1921 годах, всего лишь двое занимали эти партийные посты в период с 1903 года (год создания собственно большевистской партии) по 1916 год - это Зиновьев (с 1907 года) и Свердлов (с 1912 года). И особен­но примечателен тот факт, что такие це­кисты с 1917 года, как Троцкий, Урицкий, Радек, Иоффе, только в этом самом году и вошли-то в большевистскую партию! То есть получается, что евреи особенно «по­надобились» тогда, когда речь пошла уже не о революционной партии, а о власти...

Из пятнадцати членов первого Совет­ского правительства тринадцать были русские, один грузин и один еврей. Од­нако следует учесть, что правительство имело тогда в иерархии власти в прямом смысле слова третьестепенное значе­ние (так, даже в справочных сведениях о власти сначала указывался ЦК с его По­литбюро, затем ВЦИК Советов и лишь на третьем месте - Совнарком).

В 1922 году, к XI съезду, в больше­вистской партии, насчитывавшей 375901 человек, евреев было всего лишь 19564 человека - то есть немногим более 5 про­центов... Какое уж тут «еврейское заси­лье»! Однако совсем другое обнаружи­вается при обращении к более высоким уровням «пирамиды» власти: так, среди делегатов съезда партии евреев было уже не 5%, то есть один из 20, а один из шести, в составе избранного на съезде ЦК - более четверти членов, а из пяти членов Политбюро ЦК евреями были трое - то есть три пятых!

Впрочем, эти цифры не вполне рас­крывают положение вещей, ибо руково­дители еврейского происхождения чаще всего играли более важную роль, чем за­нимавшие те же самые «этажи» власти русские, которых нередко выдвигали на первый план, в сущности, ради «прикры­тия» (Троцкий не раз призывал не вы­двигать на первый план евреев). В связи с этим уместно сослаться на свидетельство стороннего наблюдателя.

Перед нами суждения знаменитого писателя Герберта Уэллса, посетившего Россию в 1920 году. Он писал о главной «силе» революции, о множестве «энер­гичных, полных энтузиазма, еще молодых людей, утративших... русскую непрактич­ность и научившихся доводить дело до конца… Эти молодые люди и составляют движущую силу большевизма. Многие из них - евреи... но очень мало кто из них на­строен националистически. Они борются не за интересы еврейства, а за новый мир... Некоторые из самых видных боль­шевиков, с которыми я встречался, вовсе не евреи... У Ленина... татарский тип лица, и он, безусловно, не еврей».

Приветствуя Октябрьскую революцию и всецело поддерживая большевиков, Уэллс отмечает господствующую роль евреев в послеоктябрьской власти.

Отсутствие евреев после 1926 года в Политбюро (кроме одного лишь вве­денного в его состав в 1930 году Л.М. Кагановича) объяснялось вовсе не «анти­семитизмом» (хотя многие толкуют это именно так), а как раз напротив, стрем­лением не пробуждать в стране противо­еврейские настроения, поскольку в сере­дине 1920-х годов всем стало ясно, что верховная власть сосредоточена отнюдь не в правительстве, не в Совнаркоме, а в Политбюро. В высшей степени характер­но, что если в 1920-х годах в составе пра­вительства - особенно во главе ведущих наркоматов - было не так уж много евре­ев, то в 1930-х дело обстояло обратным образом: наркомом внутренних дел стал Ягода, иностранных - Литвинов-Баллах, внешней торговли - Розенгольц, путей со­общения - Рухимович, земледелия - Яков­лев-Эпштейн, председателем правления Госбанка - Калманович и т.д. К этому вре­мени все понимали, что высшей властью в стране является не Совнарком, а Полит­бюро, которому всецело подчинены эти наркомы-евреи. Иначе обстояло дело в первые послереволюционные годы.

ДЛЯ ЧЕГО БЫЛО НЕОБХОДИМО

«ЕВРЕЙСКОЕ ЗАСИЛЬЕ»

Интересно, что Лев Троцкий – эта клю­чевая фигура большевистского еврейства - в 1918- 1926 годах более, чем кто-либо из тогдашних вождей стремился доказы­вать, что Октябрьская революция имеет национальный, русский характер и смысл. Известно относящееся к 1920 году сужде­ние Троцкого о Ленине: «Ленин глубоко национален. Он корнями уходит в новую русскую историю... и именно таким пу­тем достигает высших вершин». Однако позднее уже высланный из СССР Троцкий недвусмысленно объявил, что-де доре­волюционная русская культура «пред­ставляла собой, в конце концов, лишь по­верхностное подражание более высоким западным образцам... Она не внесла ни­чего существенного в сокровищницу че­ловечества». Абсолютно ясно, что веща­ния Троцкого о «глубоко национальном» в Ленине и о «русском» характере револю­ции были целиком продиктованы поли­тическим расчетом. Громогласно говоря о «национальном», о «русском», Троцкий попросту стремился создать себе, упо­требляя современное словечко, «имидж» патриота, так как прекрасно понимал, что Россию нельзя - по крайней мере, в бли­жайшем будущем - полностью «денацио­нализировать».

Известнейший лидер дореволюцион­ной русской партии националистов В.В. Шульгин, ставший затем одним из видных идеологов Белого движения, постоянно и подчас крайне негодующе писал о «еврей­ском засилье» в большевистской власти, о том, что евреи, как он определил, «яви­лись спинным хребтом и костяком комму­нистической партии», которую они «своей организованностью и сцепкой, своей на­стойчивостью и волей... консолидирова­ли и укрепили». Однако еще до окончания гражданской войны, в 1921 году способ­ный к трезвому размышлению Василий Витальевич недвусмысленно заявил, что именно большевики «восстанавливают военное могущество России... восстанав­ливают границы Российской державы до ее естественных пределов».

Вот еще одно его суждение о рус­ском народе: «Сняв самому себе голову, он теперь бесится, что сие совершил...» Но «ежели русскую голову этот народ сам себе «оттяпал», то «жиды», пожалуй, даже услугу оказали, что собственную свою еврейскую голову ему на время приставили: совсем без головы еще хуже было бы!» Шульгин считает «еврейское засилье» в послереволюционной России неизбежным и даже имеющим опреде­ленный позитивный смысл явлением.

Более конкретные суждения о «зако­номерности» прихода в революционную власть «чужаков» не раз высказывал Ле­нин: наиболее ясно и резко он поведал об этом в одном личном разговоре, состояв­шемся в конце июля - начале августа 1918 года, когда уже во всю силу разразилась гражданская война: «Русский человек добр, - говорил Ленин. – У нас каша, а не диктатура... если повести дело круто (что абсолютно необходимо), собственная партия помешает: будут хныкать, звонить по всем телефонам, уцепятся за факты, помешают. Конечно, революция зака­ливает, но времени слишком мало». Эти слова приводит все тот же Троцкий в сво­их «Дневниках и письмах», первоначаль­но не предназначенных для публикации и впервые изданных в 1986 году.

Любопытно свидетельство российско­го дипломата Г.Н. Михайловского – сына писателя Николая Георгиевича Михайлов­ского. Во время гражданской войны он много скитался по России и не раз имел дело с ЧК. Он рассказывает, в частности, как в 1919 году еврейка-чекистка «с от­кровенностью объяснила, почему все чрезвычайки находятся в руках евреев: «Эти русские - мягкотелые славяне и по­стоянно говорят о прекращении террора и чрезвычаек, - говорила она мне... - Мы, евреи, не даем пощады и знаем: как только прекратится террор, от комму­низма и коммунистов никакого следа не останется...»

МАВР СДЕЛАЛ СВОЕ ДЕЛО,

МАВР МОЖЕТ УХОДИТЬ

Так или иначе, но объективная исто­рическая задача в то время состояла не в некоем самоцельном подавлении вся­ческого сопротивления революционной власти, а в создании государства, в част­ности, в преодолении начавшегося после Февраля распада страны. Десятки тысяч русских офицеров именно поэтому ста­ли служить большевистской власти; они убеждались на опыте, что ни белые, ни, тем более, «зеленые» - то есть предводи­тели народных бунтов - фатально не могут возродить в России государство...

И евреи-большевики – «чужаки» с присущим им отчуждением от русской жизни - оказались здесь как нельзя кста­ти. Когда же эта задача была выполнена, еврейское влияние во власти постепенно стало ослабевать.

Уже к 1 926 г оду б ыли « освобожде­ны от обязанностей членов Политбюро» Каменев, Зиновьев и Троцкий. А к 1928 году из 9 членов тогдашнего Политбюро 7 были русскими (остальные - грузин и ла­тыш). Правда, период коллективизации (этой новой революции в деревне) явно вновь востребовал «чужаков», и к 1931 году из 10 членов Политбюро уже только половина - 5 человек - были русскими, ко­торых «дополняли» еврей, поляк, латыш и два грузина. А к концу тридцатых годов соотношение русских и нерусских в По­литбюро опять изменилось: из 9 его чле­нов 6 были русскими, а остальные, кроме одного еврея, - грузин и армянин, то есть «представители» народов СССР, а не поля­ков, латышей и т.д.

В неистовом урагане первых после­революционных лет неизбежна была от­чужденная, ничего не щадящая власть. Но после постепенное вытеснение евреев из высшей власти страны было, по верному определению сиониста М.С. Агурского, естественным, «органическим» процес­сом: «чужаки» сыграли в пору всеобщего хаоса свою закономерную роль, а в даль­нейшем пребывание множества таких людей на верховных постах было уже ни­чем не оправданным явлением.