- Не умеете жить, - категорично сказала маме уборщица магазина, где мы получали по карточкам свой хлеб.

Она была опрятно одета в то время, когда люди зябли в лохмотьях и качались от голода. Даже в суровое военное время ушлые продавцы ухитрялись недовешивать пайку, получая от этого недовеса выгоду. А поскольку манёвры развесчицы был известны и уборщице, она в накладе не оставалась.

- Не умеешь обеспечить семью, непутёвый ты человек, - кинул в лицо моему отцу эти слова знакомый мужик, торговавший в войну солью и спичками.

Отец работал в НКВД вольнонаёмным с раннего утра и почти до полуночи, без выходных, и не располагал временем для подработки.

В это же самое время буфетчица ресторана Анфиса Живова выглядела преуспевающей и покупала картины для престижа.

Моя крёстная Александра Михайловна Зеленская питалась не хуже, чем в мирное время и модно одевалась. Толкучка, где она торговала изделиями, сшитыми из перекрашенной ветоши, кормила и поила её семью.

Работницы мелькомбината (в войну улица носила имя Дзержинского) Гончарова, Жулябина, Уханова жарили на керосинке лепёшки, оладьи и блины, считая, что часть государственной муки принадлежит и им лично. Поэтому прогорклый военный хлеб с угольно-чёрной коркой не казался им «манной небесной».

Люди по-разному понимали выражение «умение жить». Для одних оно означало умение жить, не запятнав себя. Для других – жить, не замечая военных лишений, в комфорте.

Общество, где сплошь и рядом живут честные, сознательные граждане, - обыкновенная утопия.

В 1942 году мама повезла меня на пароходе к жене папиного брата Петра (он был на фронте) в Орнажерейное – подкормить немного. Был поздний вечер. Из-за светомаскировки пароход шёл без огней. И мы столкнулись с каким-то другим. Наше судно сильно накренилось, началась паника, люди решили, что мы тонем. Мы куда-то бежали, и мама упала, разбила коленки. Было страшно. Кто-то истошно вопил. Кто-то расталкивал людей. Невообразимое зрелище!

Но из рупора вдруг раздался голос: «Не нагнетайте психоз. Вас будут пересаживать на другой корабль. Успокойтесь и ждите».

Обезумевшие от этих слов очнулись.

Когда человека одолевает чувство стадности – дело плохо. Человек теряет себя.

За границей вышел роман Бориса Пастернака «Доктор Живаго». Я понятия не имела о его содержании. Но нас собрали и стали склонять к осуждению писателя и его книги. Не читавшие произведение и даже не знавшие фамилии Пастернака, поправ совесть, стали выступать с гневными речами. Меня это потрясло: лгать, чтобы быть как все. Ну и ну!

Стадность негативно действует на психику. Читаешь в газете, бывало, отчёт о каком-то грандиозном собрании в верхах, а там такая фраза: «Бурные, продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию». Это надо же! Экзальтация достигла такого уровня, что зал неистовствует. Такие проявления вызывают недоверие.

Знакомясь с произведениями советской литературы, я находила среди них талантливые, оригинальные повести, романы, поэмы и наряду с этим бездарные, явно подхалимские, зато на нужную тему – на том и выезжали, чтобы быть опубликованными. Такому писателю всё равно, что подумает мыслящий читатель об авторском словоблудии. Это тоже взгляд на жизнь со своей колокольни.

Ну а в нынешнем «свободном» обществе взгляды на жизнь и своё место просто ошарашивают вызывающим цинизмом. Видя это, с огромной тревогой думаешь: «А что нас, наших детей и внуков ждёт завтра?»

Люди, стремящиеся получить образование, совсем не озабочены тем, что, проплатив его, они получат лишь корочку диплома, но не знания.

В правозащитную организацию, где я работала, приходили соискатели рабочего места с красным дипломом, но, как младенцы, беспомощные в самом элементарном, что свидетельствует о низком качестве образования. Но это никого не волнует.

Открыв двери частных образовательных учебных заведений, владельцы их заботятся лишь о собственном обогащении. Бизнес на науке губит её. Однако маховик запущен 26 лет назад.