3й номер прохановской «Завтра» с запоминающейся карикатурой Г. Животова «Кончита на баррикадах: «Я Шарли». Под стать карикатуры – необычайно острая и насмешливая статья Сергея Черняховскоо «Невменяемость».

Судите сами. Год назад Дмитрий Медведев уже ходил на Гайдаровский форум. И уже клялся в верности рыночной экономике и т.д.

Собственно, статью трудно пересказать – настолько она стильна и остроумна. Загадал про себя, что её полностью перепечатает «Астраханский мир». Мы же в «Астраханской правде» поворчим на статью С. Черняховского с классовой точки зрения. Исходя из следующих соображений: антилиберальная статья – ещё не значит антибуржуазная, антикапиталистическая статья. Поскольку понятия «либерал», «либерализм» имеют уже свою длительную историю, а следовательно, и своё конкретноисторическое содержание.

Происхождение либеральной идеологии – буржуазное, времён промышленной буржуазии и её борьбы с феодальнокрепостническим строем и абсолютной монархией (из словарного, 1971 года, определения). С ростом пролетарского революционного движения либералы утратили свои прогрессивные черты и скатились в лагерь врагов революции.

Сурово, но верно. Впрочем, при советском социализме понятие «либерал» прошло в своём роде либеральную эволюцию: из «врагов революции», за их видимым, как оказалось, отсутствием, в людей, «снисходительно относящихся к отрицательным явлениям общественной жизни, не способных активно бороться с ними, проявляющих благодушие и мягкотелость».

Первоначальный либерализм требовал ограничения прав монарха парламентом, установления конституционного строя и допущения буржуазии к управлению государством, установления некоторых демократических свобод.

Либералы времён промышленной буржуазии думали над тем, как обеспечивать развитие производства. Поскольку, начиная с XVIII века, любой капиталист научался организовывать производство прибавочной стоимости. По мнению С. Черняховского, современные «либералы», или псевдолибералы, операцию: «вложить деньги, произвести товар большей стоимости, чем вложена, продать его за большие деньги» не понимают. Они не умеют того, что умел любой капиталист любимого ими XVIII века.

«Логика допетровских бояр и логика российских финансовых руководителей одна и та же: не заработать деньги, а взять их у когонибудь».

«Если нет денег на образование – нужно сделать его по возможности платным. Нет денег на музеи – заставить музеи (!) думать, как эти деньги можно заработать. Не хватает денег на обеспечение достойного пенсионного обеспечения – повысить пенсионный возраст и тем самым сократить количество пенсионеров, заставив одних граждан оплачивать пенсии других».

И вот эти люди, распоряжающиеся финансами в результате беззаконной приватизации социалистического богатства, называют себя «капиталистами», причисляют себя ещё и к либералам» промышленным производителям прибавочной стоимости!

Но тогда кто же эти люди на самом деле. С их логикой «допетровских бояр»?

«На самом деле это та самая логика, которую представители этого же течения политикоэкономической мысли приписывали большевикам: «отнять и поделить». С двумя существенными отличиями: вопервых, большевиков упрекали в том, что они отнимают у богатых, чтобы поделить между бедными, тогда как нынешняя российская власть норовит отнять у бедных, чтобы поделить между богатыми. Вовторых, большевики, отнимая у богатых, в первую очередь стремились использовать экспроприированные средства на развитие производства и предоставить рабочие места неимущим, а потом делить уже продукт промышленного производства и его денежный эквивалент».

«Богом (?) большевиков было производство. Бог современной власти – раздел. В этом отношении можно сказать, что большевики в экономическом смысле были большими либералами, чем те, кто называет себя либералами сегодня».

Ну что же, можно и принять столь лестное с точкой зрения автора парадоксальное суждение, но с суровой классовой поправкой: большевики как «государственные капиталисты» (пошла такая мода в буржуазнопатриотических кругах называть советский социализм «госкапитализмом») не присваивали прибавочную стоимость, производство которой не только «организовывали», но и лично осуществляли, ведя в массе своей аскетический и даже полуголодный образ жизни.

А вот другое суждение автора куда более реалистично и просветительно. «Породивший либерализм XVIII век характеризовался ещё двумя течениями экономической мысли – это были меркантилисты и физиократы. Разница заключалась в представлении о характере богатства как такового. Меркантилисты, ещё со времен Кольбера (министра финансов Людовика XIV– ред.), видели богатство в сумме накопленных денег. Физиократы – в совокупности продуктов аграрного производства, в первую очередь – продовольственных продуктов. Либералы – в совокупности произведенного обществом продукта, совокупном продукте производства».

«Отсюда логика меркантилистов, сегодня во многом наследуемая монетаристами концентрировать деньги – в этом своём качестве являющихся «сокровищами» и жёстком контроле за расходами. Логика либералов – развитие производства» («Чем больше денег вложено в его развитие – тем больше будет продукта производства и больше общественное достояние)». «Поэтому и в этом смысле большевики были наследниками Адама Смита (с его идеями «свободного рынка» А.С.) и классических либералов, а современные российские экономические правители – наследники Кольбера и меркантилистов. Строго говоря, последние двадцать лет перераспределяют и проедают то, что за время своего правления создали большевики. В этом отношении большевики и были «государственными капиталистами», а генерация современных правящих двадцать лет экономистов – лишь казначей феодального правления».

Может быть, слишком простое сравнение? Автор вполне убедительно усложняет: «Есть два подхода: один сводится к логике, «чтобы продать», второй к логике, «чтобы произвести».

И далее: «Россия последние двадцать лет развивается почти исключительно в первой логике... На первом этапе распродавалось всё, что можно, – и по любой возможной цене. На втором – конъюнктура изменилась и появилась возможность сосредоточиться на экспорте сырья по растущим ценам».

«Но распродажа, даже самая выгодная – может увеличить объём сокровищ – и не может увеличить богатство... И власть не знает, а, возможно, и не хочет чтото сделать для исправления ситуации. В силу своей подконтрольности тем, чьё обогащение обеспечивает, она не способна даже сформулировать модель экономики, построенной на развитии производства».

Свою статью в духе политэкономического «Шарли» Сергей Черняховский заканчивает так: «Для того, чтобы быть Кольбером – нужно иметь Людовика XIV. Но вслед за Людовиком XIV с неизбежностью приходит Людовик XVI, а за ним – и Максимилиан Робеспьер... Нужно понять простое: эти люди (участники «Гайдаровского форума» А.С.) – шарлатаны и проходимцы. И брать их рекомендации за основу можно только из склонности к суициду».