20 МАЯ в Астрахани прошел Форум Литератур стран и территорий Прикаспия «Каспий - море дружбы». На нем был представлен сборник работ участников Форума разных литературных жанров «Дружба народов - дружба литератур». Предлагаем вниманию читателей вошедшую в этот сборник статью Юрия Полякова – известного писателя, главного редактора «Литературной газеты». Текст печатается в сокращении.

***

Мы относимся к дружбе народов так же, как и к другим ценностям, доставшимся нам от советской цивилизации: заводам, нефтяным скважинам, газопроводам, ракетам, плотинам... Пользуемся, пока они вдруг не начинают ломаться, взрываться, прорываться. От какого наследства мы отказываемся?

Как всякая женщина, даже самая неброская, в душе хочет быть царицей бала, так и любая народность, даже самая маленькая, мечтает о суверенной державности. На этом играли большевики, обещая «самоопределение, вплоть до отделения». А если в истории народа был опыт государственности, пусть и неуспешный, то в своих геополитических снах он видит себя не иначе как от «моря до моря». Это нормально и, подобно буйно-многофигурным эротическим фантазиям, редко осуществляется наяву. Хотя бывает всякое: взять то же Косово! Но надо понимать: чем крупнее, мощнее этносы, тем больше у них шансов выпорхнуть из имперского гнезда, особенно когда его треплет и разоряет «свежий ветер перемен», который так дорог подвижному певцу Газманову. Массовый вылет возмужавших союзных птенцов из советского гнезда мы наблюдали в конце 91-го года. Правда, есть достаточно аргументированная версия, что всех остальных, кроме легкокрылых прибалтийских горлиц, просто силой вытряхнули… Но пусть в этом разбираются историки.

Тут пора вспомнить ещё об одном советском «грехе», благодаря которому мы живём сегодня в большой Российской Федерации, а не в маленьких уютных независименьких державочках, о которых грезил Сахаров. Дело в том, что в СССР были нации «первого сорта» – союзные, и «второго» – автономные. Первые были «вплоть до отделения», вторые «не вплоть». Это и спасло. Пока те, которые «не вплоть», следуя призыву Ельцина, объедались суверенитетом, государство постепенно очнулось от геополитического слабоумия.

Что же делать? Выход один: наше общероссийское федеративное гнездо должно стать таким уютным, надёжным, обильным, чтобы никому не хотелось выпасть из него, милого, в какой-нибудь этнофеодализм или в какую-нибудь новую «руину». И ещё очень важно! Каждый обитатель гнезда должен твёрдо знать: здесь никогда от него не будут требовать, чтобы он забыл трели предков и запел так, как поёт «ответственный гнездосъёмщик». И никогда никто не прикажет, чтобы из разноцветных и разнокалиберных яиц вылуплялись одинаковые двуглавые орлята. Такое коммунальное гнездо устоит при любых ураганах истории.

А теперь про умножение обид. Если вы полистаете учебники по литературе советского периода, то сразу заметите, сколь почётное место отведено в них творчеству писателей «народов СССР и РСФСР». Тут вам: Чингиз Айтматов, Эдуардас Межелайтис, Василь Быков, Олесь Гончар, Кайсын Кулиев, Рыгор Бородулин, Петрусь Бровка, Павло Тычина, Мирзо Турсун-заде, Сильва Капутикян, Нодар Думбадзе, Ираклий Абашидзе, Джамбул, Юрий Рытхэу, Расул Гамзатов, Олжас Сулейменов, Давид Кугультинов, Габдула Тукай, Юхан Смуул и т.д. и т.п. Не берусь судить, действительно ли они самые лучшие в своих национальных литературах того периода, но думаю, уверен: из лучших...

А теперь возьмите современные, так сказать, общероссийские учебники по литературе! Вы очень удивитесь, но национальных писателей там почти не осталось. Раз, два и обчёлся. Так, остатки былой советской роскоши. Неужели, получив свободу слова и суверенитета от пуза, сбросив путы пролетарского интернационализма, русификаторства и «старшебратства», национальные авторы стали писать хуже?

Да, разрушение советской культурной политики с её целевой поддержкой национальных литератур не могло не сказаться. Но чтобы будто корова языком слизала… Так не бывает! Ведь горы Дагестана, снега Якутии, луга Марий Эл продолжают вдохновлять хранителей национального слова! Мастера есть – мы просто о них сегодня не знаем. Их просто не переводят, и потому они отсутствуют в общероссийском информационном пространстве.

Вспомним: в п режние г оды с отни русских писателей вкладывали свой талант и усидчивость в то, чтобы стихи аварки Фазу Алиевой или проза манси Ювана Шесталова сделались явлением всесоюзным и даже мировым благодаря русскому языку. Государство не жалело средств, понимая, чтό вкладывает в дружбу народов, даже закрывало глаза на то, что вокруг кормится немало бездарей и прохиндеев. Это было своего рода «вербальное донорство», ведшее к кровному родству разноязыких культур. Вспомним, какие мастера посвятили себя переводу: Н. Заболоцкий, Н. Тихонов, Б. Пастернак, Д. Самойлов, С. Липкин, Я. Козловский, В. Цыбин, Ю. Мориц, И. Лиснянская, В. Соколов, Б. Ахмадуллина, А. Преловский, Э. Балашов, Р. Казакова, Ю. Кузнецов, Св. Кузнецова, М. Синельников… Е. Евтушенко перевёл огромный том грузинской поэзии «Тяжелей земли». «Ах, восточные переводы, как болит от вас голова!» – написал не кто-нибудь, а сам Арсений Тарковский.

Да, этот пир литературного толмачества стоил недёшево! А вы думаете, небоскрёбы «Газпрома», под крышу набитые высокооплачиваемыми клерками, обходятся дешевле?

«Так ведь мы на газе с нефтью и держимся!» – скажете вы. «А на дружбе народов, значит, не держимся?» – спрошу я. На чём экономим? На фундаменте Державы.

В статьях, в докладах, в телевизионных комментариях когда-то национальные писатели назывались в одном ряду с русскими, чтобы всем стало ясно: это фигуры равновеликие и в Стране Советов почётен всяк сущий в ней язык: Белов, Гончар, Катаев, Карим, Трифонов, Санги… И это было мудро, ибо издревле в отношениях народов важны ритуалы, знаки уважения, подчёркнутое равенство: между, например, классиком великой русской литературы и акыном народа, который ещё полвека назад не имел своей письменности. Игра, скажете, имперское лукавство? Игра. И отчасти лукавство, но гораздо более почтенное и полезное для государства, нежели дорогостоящие игры политтехнологов, именуемые «суверенной демократией».

Примерно то же самое происходило в других сферах, так или иначе касавшихся национальных отношений, но в литературе за этим следили особенно строго – и вот почему. Любой народ, живущий в государственном пространстве, принадлежащем иному языку и другой национальной традиции, к своей родной речи относится с особым пиететом, понимая: утрата языка – прямой путь к ассимиляции, исчезновению. Если «поэт в России больше, чем поэт», то у небольших этносов, «расцветающих стираясь», национальный писатель, который хранит, развивает родное слово, – фигура почти сакральная, сверхавторитет, учитель и законодатель жизни. Именно эти сверхавторитеты, востребованные и обласканные Москвой, транслировали соплеменникам позитивное отношение к многонациональной державе. Скорей все сюда, наш земляк читает на Всесоюзном телевидении стихи вместе с самим Ярославом Смеляковым! Это зрелище насыщало даже самые мнительные и злопамятные души верой в правильное устройство советского этнического ковчега. Почему же союзный ковчег развалился? Хороший вопрос, как любят говорить политики, если не знают, что ответить. Думаю: прочность корабля проверяется в долгом плавании, в мощном шторме, а не в тот момент, когда болтун в капитанской фуражке направляет судно на рифы.

Вы давно видели на центральных каналах российского ТВ поэтов, прозаиков, публицистов из Татарстана, Якутии, Тувы, Дагестана, Адыгеи, Коми, Осетии, Башкирии? Я вообще не видел. Справедливости ради надо сказать, что и нормальных русских писателей в эфире тоже почти нет. Увы, этническое однообразие «лиц каналов» заставляет иной раз вспомнить скупой ассортимент захолустного сельпо.

Спросите гипотетического Эрнста, и он объяснит: «Какие ещё писатели? Кому они нужны! Рейтинг не позволяет. А рейтинг – это деньги!» Заметьте, на занудные комментарии к банковским заморочкам и судорогам котировок, понятные лишь специалистам, эфира никогда не жалеют и о рейтингах в данном случае не заботятся. Но телезрителей, интересующихся культурой, в том числе и национальной, в природе гораздо больше тех, кто ушиблен сводками с валютных торгов.

К тому же следи за этими сводками не следи, а дефолт всё равно упадёт на голову внезапно, словно полутонная сосуля с нечищеной крыши культурной столицы. И скажу прямо: мне как гражданину плевать на рейтинги и заработки телевизионной братии, мне нужно прочное многонациональное государство.

Коренные народы России проживают на своих исконных территориях, имеют уникальную древнюю культуру. Почему их нет на нашем экране? Нас не волнует, что у них появится чувство дискриминации? «Что ж теперь, с калькулятором телевидением руководить?» – спросит тот же воображаемый Эрнст. Да, если надо, и с калькулятором, ибо в противном случае единая Россия сохранится не только на пожелтевших плакатах одноимённой партии. Ведь, поймите, виртуальная реальность во многом заменяет нам действительный мир. Некогда, в давние времена, было так. Видит человек: на своей исконной земле всё меньше соплеменников, людей с понятным ему языком, привычной внешностью, повадками, – и сразу у него включаются этнические защитные механизмы, появляется настороженность к чужакам, особо трепетное отношение к родному, национальным символам, формируются табу, например, на смешанные браки. (Между прочим, в сверхтолерантной Америке межрасовые браки не превышают 3–5 процентов!) Ксенофобия, или «чужебоязнь», надо признать, это всего лишь острое, опасное, порой постыдное выражение естественных внутренних процессов этнического сопротивления, и связано оно не с врождённой агрессивностью, а с тревогой народа за свою будущность. Запрещать ксенофобию – примерно то же самое, что разгонять тучи над Красной площадью перед парадом. Дождь потом всё равно пойдёт, но будет гораздо сильнее, а возможно, и с «градом». Надо устранять причины – источники этнических тревог. Беру на себя смеловсть утверждать: нынешнее российское телевидение провоцирует ксенофобию, невольно включая подсознательные инстинкты этнического самосохранения.

Глядя на э кран и н е н аходя т ам никаких признаков своей национальной культуры, никаких родственных лиц, или обнаруживая их исключительно в негативно-криминальном контексте, тот же аварец, чеченец или башкир (да и русский иной раз) испытывают ту этническую тревогу, которую ощущали их далёкие предки в пору иноплемённых нашествий. «Но ведь это невозможно, чтобы всех в эфир!» – воскликнет уже изрядно надоевший собирательный Эрнст. Всех и не надо, для того прежде и выдвигались знаковые фигуры национальных культур: Гамзатов, Кулиев, Рытхэу, Махмуд Эсамбаев… Они умерли, а смена не пришла. Почему? Говорю, экономили… Два раза одни олимпийские игры оплатить – где ж денег набраться?

Давайте поставим себя на место молодого человека, приехавшего, как неудачно выражались прежде, с национальных окраин империи в Москву. Он слишком часто воспринимает наш город не как столицу общего государства, а как центр сил, чуждых, враждебных его языку, культуре, равнодушных к его национальным авторитетам. «Вы не хотите нас знать? Так получите лезгинку на Лобном месте!»

Это ясно всем, кроме, пожалуй, нашей либеральной интеллигенции, которая, сменив пролетарский интернационализм на общечеловеческие ценности, думает, будто закрыла национальную проблему. Нет, не закрыла... П ОДОБНО тому, как квартирный вопрос испортил москвичей, вопрос территориальный, мягко скажем, не улучшил характер народов, населяющих просторы России, ибо административные границы у нас проводились под влиянием разных факторов – иногда политических, иногда экономических, иногда застольно- дарственных. Межнациональные конфликты конца 80-х, парад агрессивных суверенитетов, кавказские войны, этнический терроризм – всё это добавилось к давним племенным спорам и сильно пошатнуло межнациональный мир в стране. Этнические глыбы, из которых сложен наш общий дом, лежавшие ранее впритирку, встали кое-где углами друг к другу.

Кто будет сглаживать острые исторические углы, обтачивая политические зазубрины, подгоняя камень к камню? Кто будет совместно вырабатывать общую, устраивающую все стороны картину мира, если хотите, коллективный дружественный миф, который оказывает огромное влияние на взаимоотношения народов? Этим традиционно у нас занималась многонациональная научно-творческая интеллигенция, ибо только ей дано формулировать новые идеи, символы, корректировать с помощью художественных образов национальные коды, целенаправленно изменять комплиментарность народов. Попросту говоря: как можно плохо относиться к пастуху кавказской национальности, если его любит наша свинарка Глаша? Большие политики (да простят меня мудрые кремлёвские ели!) всего лишь державно оглашают эти плоды коллективных интеллектуально-нравственных усилий.

Конечно, мировидение потомка мюридов и отпрыска рязанских хлебопашцев никогда не будет идентичным. И не надо! Но вспомните, что сказал пленный Шамиль, когда его бесконечно долго везли в Санкт-Петербург: «Если б я знал, что Россия такая большая, я бы никогда не стал с ней воевать!»

Но для того, чтобы понять, что Россия большая и воевать не надо, следует, как учил Гоголь, по ней проездиться. Увы, канули в Лету традиционные дни братских литератур, которые в прежние времена проводились ежегодно и нарочно в разных республиках, автономиях, областях, когда у разноплемённых участников формировалось чувство единого пространства. Кто теперь бороздит просторы страны? Гастарбайтеры, беспошлинные торговцы да террористы с сумками, полными тротила. А куда теперь ездят московские и питерские писатели? В основном в Америку, Германию, Израиль… Тюркоязычные литераторы зачастили в Турцию, а угро-финны – в Финляндию и Венгрию. Там их привечают, переводят, подкармливают, премируют…

А ведь особым инструментом сбалансированной межнациональной политики в СССР служили именно премии в области литературы и искусства. Высшей была, если помните, Ленинская. Среди её лауреатов: Муса Джалиль, Мухтар Ауэзов, Олесь Гончар, Чингиз Айтматов… Ныне (с 2005 г.) ей по статусу соответствует Президентская премия. За шесть лет таковую не получил ни один национальный писатель.

Обратимся теперь к общественным премиям, которые, как это ни странно, рекламируются нашими федеральными ТВ и СМИ гораздо активнее, нежели государственные. Ни «Триумф», ни «Большая книга», ни «Нацбестселлер», ни, разумеется, «Букер» ни разу не снизошли до литераторов, пишущих на языках, так сказать, предков... Не найдёте вы авторов, пишущих на национальных языках, и среди лауреатов премии «Дебют», а это верный признак того, что литературный «апартеид» у нас в Отечестве установился всерьёз и надолго. На вырост.

Помните про «травму автономии»? Вот так её сегодня только усугубляют, вместо того чтобы лечить. Есть и ещё одно важное обстоятельство. Все серьёзные национальные писатели всегда были русскоязычными, прекрасно знали нашу, а точнее, свою вторую культуру, являясь не только выразителями национальных интересов, но и одновременно полпредами русского мира в своих этнических сообществах. Многие переводили на родные языки русскую классику, современных авторов. Повторю: именно они формировали среди соплеменников если не любовное, то лояльное отношение к Москве. Я до сих пор помню слова, полные страстной любви к России, которые на пушкинских торжествах много-много лет назад произнёс поэт, переводчик Пушкина Давид Кугультинов – великий калмык, прошедший фронт и депортацию…

В России сегодня нет продуманной, скоординированной межнациональной политики в духовной сфере. Более того, идёт постепенное (не хочется верить, что продуманное) разрушение федеральных связей на культурном уровне.

Высшая власть говорит о необходимости формирования новой исторической общности – «российский народ». Интересно, как это произойдёт без участия культуры, которая способна, как я уже сказал, корректировать национальные коды? Но коррекция может укреплять дружеские, партнёрские отношения, а может и разрушать… И если это общность, то надо понять, что у нас будет общим, а что должно навек остаться уникально национальным, потому что «общность» – это не «одинаковость»…