Политические репрессии – всегда зло. Они приносят ущерб государству и обществу – причем ущерб, который может дать о себе знать и через 30 и через 50 лет! – даже если они применяются точечно и ради какой-то благой цели. А если уж это «репрессии ради репрессий», ставшая неуправляемой злая стихия, убивающая и правых и виноватых, то вред от них чудовищный.

I

Александр Дугин призвал к массовым репрессиям. Причем, не только против оппонентов власти и инакомыслящих, а против всех – «правых и виноватых». К «репрессиям в целом», как он выразился. Чтобы не быть обвиненным в преувеличении, приведу его собственные слова: «Я сторонник репрессий. При этом я понимаю, что они могут затронуть не только виноватых, но и правых. Я за репрессии не только против врагов, и тем более моих личных врагов, но я за репрессии в целом».

Мало кто обратил внимание на моральную сторону этого выступления, а надо бы. Дугина все СМИ настойчиво называют «русский философ» (что вообще-то комично, потому что существование русской философии сей «русский философ» отвергает, а самым выдающимся мыслителем в истории считает немца Мартина Хайдеггера). Однако, вопреки мнению Александра Гельевича, русская философия все же существует и «ни в зуб ногой».

И я не могу себе представить настоящего русского философа – от Хомякова и Чаадаева до Бердяева и Ильенкова – прославляющего и оправдывающего кровь, страдания, смерти безвинных (да и виноватых). В русской философии, равно как и в русской литературе, заложен мощнейший заряд гуманизма, жалости, стремления понять даже преступника, что всегда несказанно удивляло интеллектуалов Запада. Русская культура до самых сокровенных глубин пронизана христианскими интенциями добра и прощения. В этом смысле Дугин – совершенно не русский деятель (не этнически, а духовно). Он страстно проповедует декадентскую очарованность стихией зла, ненависти, смерти, его восхищает тупая, недобрая, даже не равнодушная, а садистически-плотоядная сила. Возможно, у некоторых это вызовет ассоциации с Ницше, но Ницше, будучи проповедником зла, являлся атеистом, он был влюблен в силу посюсторонней жизни, в порожденные ей «цветы культуры». Ни того, ни другого у Дугина мы не найдем. Дугинская апология зла, жестокости и смерти, вероятно, имеет своими корнями мутный оккультизм его молодости, которую он провел в кружке «Южинского переулка» с мистиком-фашистом Головиным…

Не соответствует интенциям русского мировоззрения и безграничная, захлебывающаяся от восторга, сервильная любовь Дугина к государству, причем, все равно к какому – имперскому, коммунистическому, буржуазно-республиканскому. В 2016 году, в интервью каналу «Царьград» Дугин говорил: «государство – это единственная инстанция, имеющая право на легитимное насилие. Насилие, которое осуществляет государство, не является и не может являться преступлением. Просто потому, что именно государство всегда решает, что законно, а что нет».

Перед нами оправдание всего, что совершит государство. Никакой связи между правом и нравственностью Дугин не видит, государство понимается им не как «минимум нравственности», а как максимум имморальной силы. И опять-таки поражает, насколько это далеко от русского национального мировоззрения! Мыслитель Серебряного века Николай Лосский в работе «Характер русского народа» признавал: «В общественной жизни свободолюбие русских выражается в склонности к анархии, в отталкивании от государства». Трудно не согласиться с этим. Но даже если оставить в стороне бытовое отношение русских к государству, необходимо будет вспомнить, что русские – это народ, породивший трех величайших, всемирно признанных философов анархизма – Кропоткина, Бакунина и Толстого.

Итак, восторженная любовь Дугина к государству – следствие того, что государство для него – всего лишь «аппарат насилия», а мы ведь помним, что темная, иррациональная сила – истинный бог Дугина, лишь номинально терпящий других богов.

Собственно, призыв к «репрессиям вообще» у него и фундирован не только эстетикой зла, но и его своеобразным пониманием «государственных интересов»…

II

Дугин утверждает, что при Сталине были репрессии, и государство было сильно и поэтому репрессии нужны и сегодня. Снова приведу его собственные слова: «Когда в СССР были репрессии, страна была великой и сильной, развивалась стремительно и бурно. Когда они прекратились, все стало гнить, разлагаться и вымирать». Всякий, кто изучал формальную логику, конечно, заметил, что это утверждение – нарушение закона достаточного основания. Из того факта, что при Сталине были репрессии вовсе не следует, что государство поэтому было сильно. Это нужно еще доказать. Однако с доказательствами туговато.

Дугин говорит, что репрессии способствовали «ротации элит». Однако при этом сам же признает, что под каток репрессий попадали и безвинные. Хорошенький способ ротации: расстрелять сто чиновников, авось, десять из них окажутся негодными для управленческой деятельности… Дугину уже возразили в «Телеграме»: а других способов повышения эффективности разве нет?

К тому же Дугин исходит из известного мифа, что в 1937 репрессии коснулись в основном Компартии и управленческого аппарата. Между тем, статистика социального происхождения репрессированных в 1937 иная: лишь 16% среди них были служащими и лишь 6% – членами партии. То есть 88% репрессированных в 1937 ни к какой элите советского общества не принадлежали и поэтому ни к каким ротациям госкадров быть причастными не могли!

Наконец, и повышение эффективности в результате репрессий крайне сомнительное. Большинство историков считают, что репрессии 1937-1938 были очень тяжелым ударом по советскому государству и обществу. Каждая отрасль понесла при этом огромные потери, начиная с институтов науки и образования и кончая армией и самими спецслужбами (недаром в КГБ СССР память о 37-ом была очень недоброй). Неудачи начала войны, безусловно, – следствие уничтожения значительной части командного состава РККА. Военный историк Олег Сувениров утверждал, что в результате репрессий перед войной было уничтожено более 65% комсостава Красной армии. Дугин называет себя евразийцем и часто апеллирует к лидерам эмигрантского евразийства. Так вот, Николай Трубецкой, узнав о казнях командиров армии, писал Петру Савицкому, что Сталин сошел с ума, ведь СССР, как было уже понятно – на пороге войны.

Кстати, Донским фронтом под Сталинградом руководил генерал Рокоссовский. Именно его соединения окружили группировку Паулюса. Однако Рокоссовский только чудом избежал смерти в застенках НКВД. В 1937 году он был арестован, на допросах ему молотком расплющили ногти на ногах, сломали два ребра и выбили передние зубы. Дважды его расстреливали холостыми патронами, чтоб выбить признание что он … японский и польский шпион. Если бы не нечеловеческое мужество будущего маршала Сталинградский фронт остался бы без талантливого руководителя. Зато генерал Власов – будущий предатель, возглавивший коллаборационистов, был абсолютно благонадежен. В 1937 -1938 году он даже был членом военных трибуналов Ленинградского и Киевского округов и активно участвовал в «чистках» комсостава… Отправляя на казнь красных командиров, которые стали бы защитниками Киева в 1941… Это к рассуждениям Дугина о пользе репрессий и ротациях элит посредством арестов и расстрелов…

Между прочим, будущий руководитель космической программы СССР Сергей Королев тоже был репрессирован в 1930-х. Представьте себе, если бы Королев не выжил в тюрьме? Когда бы мы запустили человека в космос без Королева?

С трудом из тюрьмы был вызволен физик Ландау. А вот талантливым физикам Бронштейну и Шубникову не повезло: они приняли смерть от чекистских «десяти грамм свинца». В 1930-е было репрессировано около четверти ведущих физиков Советского Союза. Историки науки считают, что если бы не этот удар по отечественной физике, атомная бомба у СССР появилась бы гораздо раньше…

И все же Сталин, в отличие от Дугина, не был фанатом «террора вообще». Апология «террора вообще» – одна из самых худших политических программ. Представьте себе хирурга, который режет пациента не потому, что хочет его исцелить, а потому что ему нравится резать людей. Много ли он бы вылечил пациентов? И как сложилась бы его дальнейшая карьера?

Сталину хватало ума понять, что это – путь в никуда и для него самого. Об этом говорят хотя бы приведенные факты: спасение Рокоссовского или Ландау. Сталин, как выяснилось, все же мог отказать себе в «кровавом удовольствии», если того требовало дело, судьба страны и его собственная судьба. «Жалкий слабак» – конечно же, фыркнул бы апологет «репрессий ради репрессий», будь он советником генералиссимуса…

Но, к счастью, Сталин, в отличие от современного «философа», любил читать не мистиков-конспирологов, а ученых-историков. В частности, он хорошо изучил историю Французской революции и знал, как закончил свои дни Робеспьер, развязавший террор против своих бывших соратников. Машина террора, если ее запустить на полную мощь, в конце концов становится неуправляемой и губит и того, кто встал у ее руля. Историк спецслужб Леонид Наумов – автор книги «Сталин и НКВД» считает, что обвинение, по которому расстреляли Ежова – «заговор с целью смещения тов. Сталина» – было не столь уж беспочвенным. Внутри НКВД, превратившегося в ходе репрессий 30-х в мощнейшую госкорпорацию, во внутреннее государство со своей экономикой ГУЛАГа, действительно, зрел заговор против Сталина. Только его возглавлял не пьяница и разложенец Ежов, а его заместители Евдокимов и Фриновский, курировавшие северокавказские управления: «В июле – августе 1938 года “северокавказцы” (Евдокимов, Фриновский, их сторонники) имели реальную возможность прийти к власти… “Северокавказцы” не просто контролировали ГУГБ и часть регионов страны… “Северокавказцы” контролировали отдел охраны и спецотдел и могли ликвидировать вождя (да и других членов Политбюро) практически без труда. … “Голем”, или новый “Франкенштейн” восстал против тех, чью власть до сих пор он признавал. Руководство НКВД готовилось нанести удар по Сталину».

Историк Миронов называет Сталина «человек, который остановил репрессии». Действительно, после расстрела Ежова и прихода к власти в НКВД Берии, репрессии не то чтобы прекратились, но на порядки стали меньше и уже никогда не достигали уровня 1937-1938. Согласно историку Земскову, в 1937 было репрессировано за контрреволюционные преступления около 790 тысяч человек, в 1938 около 554 тысяч, а в 1939, после прихода Берии – уже около 63 тысяч, примерно как в конце 20-х, до начала «партийных процессов». Но это произошло не из-за гуманизма «отца народов», а из-за того, что он на жизненном опыте понял, как опасны неуправляемые «репрессии в целом….

III

Наконец, нельзя забывать о нравственном ущербе, который нанесли репрессии 1937 года Советскому Союзу. Когда благодаря знаменитому докладу Хрущева стало известно, что перебежчики и эмигранты-троцкисты 30-х не лгали, и что в 1930-х годах машина НКВД под руководством Сталина безжалостно перемолола более 700 тысяч человек, среди которых было немало лояльных граждан и ценных специалистов, от СССР отшатнулись многие левые на Западе. Раскол произошел в Компартиях Израиля, Англии, Франции. Шок вызвало не только то, что в Советском Союзе коммунисты истребляли коммунистов, но и то, что Москва 20 лет обманывала западные Компартии, внушала им, что репрессии были незначительные и оправданные, а доверчивые западные левые объясняли своим соотечественникам: не верьте «правым», Бухарин и Зиновьев были шпионами, а Сталин во всем прав…

Еще раньше, в период самих репрессий, шок пережили советские люди. Пропаганда им стала внушать, что представители Ленинской гвардии, те, кто вместе с Ильичем готовили революцию и руководили ею, те, кто прошел царские тюрьмы и ссылки, оказались … платными агентами иностранных разведок, двурушниками, предателями, разложенцами! А те, кто во время революции были меньшевиками и эсерами, участвовали в травле Ленина, служили украинским националистам превратились .. в верных «сталинских соколов»! Об этом кричал из-за рубежа Троцкий и был прав: польский дворянин Вышинский был меньшевиком в 1917 и стал сталинским прокурором, бывший министр в правительстве Петлюры Рафес стал одним из лидеров сталинского Коминтерна, а журналист Заславский, в 1917 именовавший Ленина немецким шпионом, которого Ленин просто звал «подлецом», стал «золотым пером» сталинской «Правды»!

Террор приучил советских граждан верить в любой абсурд, прятаться от страха за себя в угрюмое молчание, а многих – подличать перед начальством, угождая любым их желаньям. Именно в годы террора на смену командармам и партийцам 20-х, многие из которых были людьми с идеями, верили в идеалы, пришли приспособленцы и карьеристы, не останавливающиеся перед доносами, легко соглашавшимися с всем, что угодно. И это их дети покончат с СССР и станут олигархами и политиками новой, буржуазной России…

Добавлю еще, что сталинский террор покончил с атмосферой доверия и братства в партии. Недаром ведь с первых лет революции коммунисты в СССР звали друг друга товарищами и «на ты», а беспартийных – гражданами и, если это не близкие люди – «на вы». До второй половины 30-х коммунисты считали, что они члены особого братства, где все должны помогать друг другу, где человек имеет право на ошибку и его поймут и простят (вспомним, что Ленин простил Каменеву и Зиновьеву разглашение даты восстания). После 37-го с братством было покончено. Партия превратилась в «банку с пауками», где вызрели миазмы подсиживания, интриганства, цинизма… Этому научил людей террор…

Ненадолго оздоровило ситуацию фронтовое поколение, но когда они стали стареть, все рухнуло.

Память о репрессиях коммунистов против коммунистов как о чем-то очень стыдном подспудно хранилась в сознании советского общества вплоть до перестройки. И ее актуализация сыграла роковую роль в разрушении СССР в эпоху гласности. «Сталинские репрессии» превратились в козырь антисоветской пропаганды. Собственно, они до сих остаются таким козырем. Тот факт, что в условиях поразительной ностальгии по всему советскому, партия, которая объявляет себя наследницей КПСС, получает в лучшем случае около 20% голосов граждан, против 40-50 «честных процентов у «Единой России» прямо свидетельствует об этом. Нормальные люди, в отличие от «философов зла», считают достоинством социализма уверенность в завтрашнем дне, субсидии государства, а вовсе не то, что ночью люди в форме могут прийти за каждым, если он неосторожно поделится анекдотом в малознакомой компании…

IV

Итак, политические репрессии – всегда зло. Они приносят ущерб государству и обществу – причем ущерб, который может дать о себе знать и через 30 и через 50 лет! – даже если они применяются точечно и ради какой-то благой цели. А если уж это «репрессии ради репрессий», ставшая неуправляемой злая стихия, убивающая и правых и виноватых, то вред от них чудовищный. Это понимает всякий человек, кто хоть немного знает историю сталинизма (при всем понимании того, что у Сталина есть и заслуги перед Отечеством). Это следует помнить, слыша апологию репрессий из уст медийных личностей.

Рустем ВАХИТОВ,
кандидат философских наук, доцент Башкирского государственного университета (г. Уфа), исследователь евразийства и традиционализма, политический публицист.

Источник: «Русская истина»