Частично решив застарелые проблемы, саммит прикаспийских государств заложил основы для новых конфликтов. Главная цель — раздел дна и недр моря — не достигнута, а разрешение на прокладку трубопроводов выгодно западному капиталу. О заинтересованности в расширении своего влияния уже заявляют в Брюсселе и Вашингтоне.
Море разногласий
Среди огромного множества трещин, расколовших страну и общество в 1991 году, одна — и притом очень глубокая — прошла по Каспийскому морю. Его раздел между новоиспечёнными суверенными республиками превратился в бесконечную череду споров. К счастью, руководителям хватило разума, чтобы не допустить вооружённых столкновений, хотя до отзыва послов и бряцания оружием дело несколько раз доходило.
Ожесточённый характер дискуссий вызван ресурсами Каспия. Во-первых, под его дном скрываются значительные запасы углеводородов. На сегодняшний день известно о 50 миллиардах баррелей нефти и почти 9 триллионах кубометров природного газа, которые можно добыть на шельфе Каспийского моря. Во-вторых, уникально геополитическое расположение водоёма. Он омывает сразу несколько регионов, считающихся стратегически важными, — Ближний Восток, Кавказ и Центральную Азию, даёт выход к берегам России, а также является ключевым узлом для международных транспортных коридоров.
Это предопределило большой интерес со стороны внешних игроков. Тесно переплетаясь с притязаниями самих стран региона, он только усиливал накал противостояния. Благо поводов было предостаточно. До 1991 года водоём был разделён между СССР и Ираном. Согласно договорам 1921 и 1940 годов, каждая страна обладала территориальными водами шириной 10 морских миль (18,5 километра), за пределами которых действовала зона свободного судоходства и рыболовства. При этом всем судам за исключением иранских и советских доступ к морю был закрыт.
С развалом СССР ситуация осложнилась. И не только потому, что количество прикаспийских государств выросло с двух до пяти и новые независимые государства (Азербайджан, Казахстан и Туркмения) требовали своего «куска» Каспия, но и по причине открытия в 1990—2000-х годах богатейших нефтегазовых месторождений. Причём не только в прибрежной зоне, но и в глубоководной центральной части. Понятно, что советско-иранские соглашения этот вопрос не затрагивали в принципе.
Процесс демаркации водных границ продолжается больше 20 лет. За это время состоялись десятки встреч, включая пять саммитов глав прикаспийских государств. На предпоследнем из них, прошедшем в 2014 году в Астрахани, стороны заявляли о существенном прогрессе в поиске взаимоприемлемого решения. Однако подписание долгожданного соглашения растянулось ещё на четыре года. Да и выглядит документ несколько иначе, чем ожидалось прежде…
Но об этом ниже. Пока же — о причинах затягивания споров. Главным камнем преткновения стали принципы и методика раздела. Азербайджан и Казахстан изначально требовали разбивки Каспия на суверенные национальные секторы, причём на основе использования так называемой модифицированной срединной линии. Тем самым республики стремились «застолбить» уже открытые месторождения, концессии на разработку которых, не дожидаясь разграничения моря, они отдали зарубежным — преимущественно западным — компаниям. Пресловутая же линия ввиду своей специфики давала им явные преимущества: Казахстан получал почти треть морского дна, а Азербайджан — свыше 20 процентов.
Резко против такого подхода выступил Иран. В Тегеране предложили другой вариант: оставить в пользовании каждой страны прибрежную полосу, а остальные ресурсы, включая рыболовные и энергетические, разрабатывать общими усилиями, на основе кондоминиума. Пример такого сотрудничества показывает сам Иран, заключивший с Азербайджаном договор о совместной эксплуатации двух нефтяных блоков на Каспии. Для этого в ближайшее время должна быть создана межгосударственная нефтяная компания. Однако в целом идея не получила поддержки — не исключено, что под давлением зарубежных инвесторов, боявшихся лишиться выгодных контрактов. Не найдя понимания, Иран допустил раздел морского дна на равные доли — по 20 процентов на страну, поскольку модифицированную срединную линию трудно назвать справедливым инструментом. Например, имея длину береговой линии больше, чем у России, Тегеран в таком случае получает лишь 13,8 процента дна — по сравнению с 20 процентами, достающимися Москве.
Российские власти на первых порах поддержали позицию Ирана. Однако затем, руководствуясь упомянутой линией, заключили соглашения с Казахстаном и Азербайджаном о разграничении дна северной части Каспийского моря. В Тегеране это восприняли как предательство. Как написала недавно газета «Яван», «позиция России по Каспию в последние годы в основном не соответствовала интересам Ирана».
Принципы раздела
Однако компромисс всё же был найден. На встрече, состоявшейся 12 августа в казахстанском городе Актау (бывший Шевченко), президенты пяти государств подписали Конвенцию о правовом статусе Каспия. Документ обозначил основные принципы разграничения. Прибрежная полоса шириной 15 морских миль (около 28 км) признаётся внутренними территориальными водами государства. К ней примыкает 10-мильная (18,5 км) зона исключительного права на рыбный промысел. Остальная акватория становится общим водным пространством. Её биоресурсы будут находиться в совместном пользовании. Однако вопрос разграничения участков дна и морских недр повис в воздухе. Конвенция лишь указывает, что они должны быть разделены на национальные секторы, а их границы будут устанавливаться в ходе двусторонних переговоров. Так что вероятность конфликтов меньше не стала.
Неоднозначными являются и положения, касающиеся нахождения на Каспии иностранных военных сил. С одной стороны, Конвенция постулирует «неприсутствие на Каспийском море вооружённых сил, не принадлежащих Сторонам». Хасан Роухани после возвращения на родину заявил в связи с этим, что тем самым сокрушён заговор США и НАТО, которые планировали разместить на Каспии свои корабли, авиацию и военные базы. Президент Ирана не преувеличил риск. Напомним, что власти Казахстана предоставили два каспийских порта — Актау и Курык — для снабжения военного контингента НАТО в Афганистане. И хотя на официальном уровне в Астане всегда отрицали возможность размещения там воинского контингента, полностью исключать это нельзя. То же самое касается Азербайджана. Источники (в том числе американская разведывательно-аналитическая компания «Стратфор») неоднократно сообщали о возможности размещения там американских военных. Добавим также, что обе республики проводят регулярные учения совместно с подразделениями Североатлантического альянса.
С другой стороны, обозначенный в Конвенции запрет распространяется только на водную поверхность, а не на территорию прикаспийских государств целиком. В отношении последней документ содержит довольно расплывчатую формулировку, что стороны не будут предоставлять своей территории другим государствам для совершения агрессии и других военных действий против остальных участников соглашения. Была проигнорирована и тревога, выраженная в выступлении Роухани. По его словам, недопустимо использовать Каспий для транзита военных грузов. Речь, опять-таки, идёт о поставках для натовских войск в Афганистане.
Ещё одним спорным решением саммита является внесение в Конвенцию пункта, разрешающего прокладку трубопроводов. Если прежде ряд государств (особенно Иран и Россия) настаивали на том, что любые трансграничные инфраструктурные проекты должны согласовываться со всеми прикаспийскими государствами, то теперь желающие смогут делать это свободно, получив разрешение лишь той страны, через сектор которой данный трубопровод пройдёт. Судя по всему, решающей здесь стала именно позиция Москвы, поскольку в Тегеране до сих пор не скрывают своего скептического отношения к подобным проектам.
Чтобы смягчить общественную реакцию на эту уступку, ряд российских СМИ заявили, что на самом деле в руках Москвы остался важный рычаг влияния — обязательная экологическая экспертиза, с помощью которой якобы можно заблокировать любой невыгодный замысел. Мягко выражаясь, это не совсем так. Действительно, среди принятых в Актау документов значится Рамочная конвенция по защите морской среды Каспийского моря. Однако её нормы не носят запретительный характер. Перед началом прокладки трубопровода участники проекта должны предоставить соседям по региону информацию о его параметрах. После этого заинтересованные стороны не более чем в 180-дневный срок могут представить свои рекомендации по устранению выявленных ими негативных последствий. Но возможностей блокировать строительство у них не будет.
Окно для западного капитала
Единственным реальным на сегодня проектом такого рода является Транскаспийский газопровод. Наполняемый из туркменских месторождений, он пройдёт по дну Каспия, а затем вольётся в Южный газовый коридор (ЮГК). Последний уже действует. В июне началась прокачка азербайджанского газа по Трансанатолийскому газопроводу в Турцию. В 2020 году данная ветка должна соединиться с Трансадриатическим газопроводом, после чего дополнительные объёмы сырья из Азербайджана начнут поступать в Южную, а в перспективе — и в Западную Европу. Подключение к ЮГК Туркмении обсуждается уже много лет, причём сторонниками этого выступают как Евросоюз, стремящийся снизить зависимость от российского газа, так и страны-транзитёры: Турция, Грузия и Азербайджан.
Продолжение на стр.5.
Туркмения к отправке сырья готова. Три года назад там был введён в строй газопровод «Восток—Запад» с пропускной способностью 30 миллиардов кубометров. Его конечная точка — газокомпрессорная станция «Белек» на берегу Каспийского моря. Долгие годы препятствием была неопределённость со статусом Каспия, но теперь оно преодолено. Как сообщило 15 августа Государственное информационное агентство Туркмении, строительство газопровода больше не может быть ветировано.
Партнёры Ашхабада не заставили себя ждать. Советник премьер-министра Грузии по энергетическому коридору «Восток — Запад» Георгий Вашакмадзе заявил, что Тбилиси и Брюссель уже пришли к соглашению о совместном финансировании инжиниринга Транскаспийского газопровода. Кроме того, по его словам, Еврокомиссия и Всемирный банк выделили более 1 миллиона долларов на подготовку природоохранной стратегии строительства. О готовности немедленно приступить к проекту сообщил министр энергетики Азербайджана Парвиз Шахбазов. «Для этого у нас есть как технические возможности, так и политическая воля», — заявил он.
В перспективе Транскаспийский газопровод будет лишь частью большого транспортно-транзитного коридора «Каспий — Чёрное море». Как заявили в конце июля в Ашхабаде, соответствующие консультации идут между Туркменией, Азербайджаном, Грузией и Румынией. Как предполагается, грузы из Центральной Азии будут стекаться в каспийский порт Туркменбаши (бывший Красноводск), а далее транспортироваться до румынской Констанцы. Эта стратегия почти в точности повторяет разрабатывавшийся ещё в 1990-х годах проект транспортного коридора «Европа—Кавказ—Азия» (ТRACECA). Лоббируемый европейскими и американскими властями, он предполагал прокладку маршрутов в обход России и Ирана, чтобы тем самым крепче привязать Центральную Азию и Кавказ к Западу.
Мотивы российского руководства, дающего «зелёный свет» подобным инициативам, непонятны. Как и то, почему Москва добровольно создаёт себе конкурентов, пуская туркменский газ на рынки Турции и Европы. Будучи в целом позитивным дипломатическим прорывом, Конвенция по Каспию может способствовать усилению западного влияния — пусть пока не военного, а экономического. Это влияние и так весьма велико. Крупнейшие казахстанские нефтегазовые месторождения на Каспии уже фактически принадлежат американским и европейским корпорациям («Шеврон», «Эксон Мобил», «Тоталь» и др.), как и, к примеру, нефтепровод Баку—Тбилиси—Джейхан. Теперь же западный капитал получил новый стимул. Об этом открыто пишет в опубликованной недавно статье экс-посол США в Казахстане Ричард Хогланд. «Настало время для того, чтобы Соединённые Штаты снова активизировали свою дипломатию в Каспийском регионе, — заявляет он. — Поощрение больших инвестиций и торговли будет выгодно в стратегическом плане».
Учитывая антииранский и антикитайский настрой американской администрации, Каспий будет привлекать всё больший интерес Вашингтона. А это — прямой вызов для России, руководству которой пора пересмотреть стратегию на этом критически важном направлении.
