Несвоевременные мысли

От сумы и от тюрьмы не за­рекайся. Сегодня честный об­раз жизни вовсе не является га­рантией личной свободы, хотя миллионы добропорядочных граждан по-прежнему думают именно так.

Удивительно, но пока человек не столкнется с правоохранительной и пеницитарной системой лицом к лицу, он будет думать, что всё это где-то далеко и его не касается. Как только коснется, он готов изменить все законодательство страны и мира, лишь бы смягчить свою участь.

Парадокс, вроде бы как в Уголов­ный кодекс постепенно вносятся по­правки, смягчающие наказания по тем или иным видам преступлений, сама система остается жестокой и бесчеловечной. Главным методом ис­правления преступника по-прежнему считается тюрьма – лишение свободы на определенный срок. Но проблема в том, что само по себе лишение сво­боды никаким исправительным сред­ством не является, а служит лишь устрашающим фактором. Человек в массе своей старается не совершать преступлений не потому, что это противоречит его моральным прин­ципам, просто потому, что боится по­пасть за решетку!

Водитель, по вине которого прои­зошло ДТП. Он не был пьян или обку­рен. Он старался соблюдать правила дорожного движения, но что-то упу­стил, где-то недосмотрел, и в итоге – за решетку. Как его исправит пре­бывание в колонии? Даже версий нет.

Вор-рецидивист, отсидевший уже общей сложностью лет 10-12, выходит на свободу. Он уже не представля­ет себе жизни на воле. Он не сможет адаптироваться и не начать делать то, что хорошо умеет – воровать. И в конечном счете попадает туда, отку­да вернулся. Зачастую, там ему и ком­фортней. Где здесь исправление?

И в том, и в другом случае госу­дарство силой своего репрессивно­го воздействия принимает решение, которое не приносит провозглашае­мого именем государства результата – исправления.

Не знаю, каково число тех, кто по­пал в места не столь отдаленные, со­вершив преступление по неосторож­ности, не понимая, что совершаемое им деяние является преступлением, но уверен, что тюрьма их не воспи­тает и не исправит, а лишь надломит психику, если не сломает совсем.

Закон суров, но это закон. Незна­ние закона не освобождает от ответ­ственности… Устаревшие формулы былых эпох все еще живут и являются руководством к действию при выне­сении приговоров. Не беря в расчет всем известные тяжкие или просто хорошо известные преступления ма­лой и средней тяжести, как человек может уследить за изменением зако­нодательства, если оно (в современ­ной России, по крайней мере) меня­ется по несколько раз в год?

Нас ужасают порой применяемые в древности пытки и бесчеловечные казни преступников. Но современная цивилизация по-прежнему считает тюрьму эффективным средством ис­правления, хотя пребывание в за­ключении – это надругательство над самой природой человека.

Я не сторонник восстановления (точнее снятия моратория) смерт­ной казни в России именно сегодня, поскольку при чудовищном уровне коррупции во всех сферах жизни и органах власти, давать российским судам право убивать своих граж­дан, мягко говоря, аморально. Более того, это не приведет к уменьшению масштабов преступности. Однако если абстрагироваться от конкрет­ного российского государства и мыс­лить обобщенно, то смертная казнь вполне допустимая и даже гуманная мера в отношении преступника, со­вершившего особо тяжкое престу­пление. В Советском Союзе знамени­тый сталинский «четвертак» (до 25 лет лишения свободы) скукожился со временем до 15 лет. А за всё, что страшнее, – исключительная мера. И в этом было больше гуманизма, чем в сегодняшнем назначении чудовищ­ных сроков по совокупности престу­плений. Американская практика, вне­дренная в российское правосудие. 25, 30, 50 лет… Кто больше?

Наказания за ненасильственные преступления, тем более совершен­ные женщинами, не должны быть связаны с лишением свободы. Ина­че, как уже описано выше, в одном случае мы толкаем человека на путь рецидива, в другом – ломаем его пси­хику пребыванием в местах лишения свободы. Какие наказания использо­вать в таком случае? Откройте даже действующий сегодня Уголовный кодекс – найдете множество видов уголовных наказаний: штрафы, обя­зательные и исправительные работы, ограничение (не лишение) свободы, арест (но не заключение). Но сегод­ня зачастую судья (а чаще всего это женщина) выносит обвинительный приговор: столько-то лет за такое-то преступление (даже совершенное впервые). И жизнь человека после этого будет четко поделена на два этапа – до и после. И наказание в ито­ге растянется не на те годы, что бес­страстным тихим голосом присудит дама в мантии, а на несколько лет бу­дущей жизни. А может быть, и на всю оставшуюся.

Если есть возможность (и основа­ния) не привлекать человека, даже если он совершил преступление, не следует его привлекать. Если есть возможность (и основания) оправ­дать его в процессе судебного раз­бирательства, то следует оправдать, даже если это испортит следователь­ско-прокурорскую статистику. В со­временной России всё происходит с точностью до наоборот. Если дело возбудили – его надо довести до суда. Если довели – приговор должен быть обвинительным. Причем делают это те, кто руководствуется в своей дея­тельности не только принципами за­конности и справедливости, но и… гуманизма.

Безразличие и отрешенность следствия и суда от судьбы конкрет­ного человека (зачастую не только подсудимого, но и потерпевшего), освященная государством обвини­тельная позиция прокурора не при­водит к искоренению преступности, а лишь вносит в общество страх и ожесточенность между гражданами (даже совершив преступление, они ими остаются) и карающим их госу­дарством.

Оставим криминологам выиски­вать причины преступности и меры ее предупреждения. Ясно одно - чи­сто не там, где убирают, а где не мусо­рят. Смертная казнь за особо тяжкие преступления; лишение свободы за тяжкие; за экономические преступле­ния – наказания, связанные с лишени­ем имущества (в ощутимых размерах, а не формальных); штрафы, работы и прочие ограничения за совершен­ные преступления малой и средней тяжести – вот лишь приблизитель­ные очертания глобальной реформы правосудия в мире. И так вплоть до полного вселенского нравственного преображения мира, в котором люди не станут преступать черту не пото­му, что за это последует наказание, а потому, что это противоречит всему выработанному человечеством мо­ральному кодексу.

Это будет справедливо. Смерть за смерть, кровь за кровь, вред за вред, деньги за деньги. Чем-то напоминает древние кодексы. В какой-то степени они были гуманней.

Александр ТОКАРЕВ ,
редактор «АП»