Двадцать с лишним лет Путин строил вертикаль власти: «замирял» Чечню, приводил к «присяге» губернаторов, переписывал Конституцию, продлевая и обнуляя президентские сроки, ограничивал местное самоуправление, менял в своих интересах выборное законодательство. Всё для того, чтобы стать «цезарем», постановляющим именем Сената и народа Рима. И вот теперь, как в эпоху средневековья, он рискует стать «первым среди равных».

У Путина было всё, чтобы начать развитие: нефтегазовый «ласковый дождь», послушный парламент, поддержка общества. Всё, для того, чтобы тот самый манифест «Единой России» 2002 года, над которым сегодня обхохатываются даже начисто лишённые чувства юмора граждане, был воплощён в жизнь. Дорогие россияне, уставшие от свободы и демократии по-ельцински, согласились отдать государству свои права и свободы в обмен на сытую стабильность – лишь бы не было войны.

Не вышло. Вместо «маленькой победоносной» нам навязали длительную войну на истощение, ресурсов для ведения которой у государства российского нет. Все эти двадцать с лишним лет российская элита то заигрывала с «западными партнёрами», то имитировала противостояние с ними. А попутно «оптимизировала» в стране всё, что не давало сиюминутной прибыли. И сегодняшний конфликт с «коллективным Западом» носит для нашей элиты абсолютно ситуативный характер. Потому что никакой идеологии и никакой стратегии, кроме паразитирования на имеющихся ресурсах (в том числе человеческих), у правящей в России бюрократии нет. Победа в войне ей нужна так же, как и развитие.

Кремль не хочет войны, но и не может из неё выйти. И в этом драматизм текущего момента.

Когда глава некоей частной военной компании открыто кроет матом министра обороны и командующего, требуя боеприпасов, а в противном случае грозится отвести от линии фронта свои формирования, состоящие из бывших заключённых; когда кавказский князёк, в подчинении которого имеется своя «ЧВК», вмешивается в ситуацию, планируя заменить разбушевавшегося «фантомаса», возникает вопрос: что это за государство у нас такое? Конечно, если компания частная, то и подчиняться командованию она вроде как и не обязана. Но по той же причине и государство не обязано снабжать её всем необходимым. Такие вот частнособственнические отношения в период специальной военной операции.

Если снарядный «голод» навевает ассоциации с первой мировой, когда докладную о нём писал царю председатель Думы Родзянко, то всё остальное смахивает уже на гражданскую, когда плевать хотел тот или иной казачий атаман на решения высшего командования, а на дверях своего «штабного» вагона вывешивал надпись: «Без доклада не входить, а то выпорю».

Два десятилетия в России взращивался культ насилия. Именно с подачи власти и её пропагандистов насилие стало нормой и в отношениях между людьми, и в политических действиях. Власть разжигала ненависть не только внутри общества между различными его сегментами, но и между народами, подчёркивая достоинства одних за счёт унижения других.

Пренебрежение к закону сформировало в обществе правовой нигилизм. А война и вовсе всё упростила: кто сильнее, тот и прав. Вооружённые люди, не имеющие принципов и готовые воевать за зарплату – это не какие-нибудь «белоленточники» на Болотной и прочие «несогласные». Сегодня ультиматум «фантомаса» брошен министру обороны и командующему. А завтра кому?

Вопрос уже не в том, останется Путин у власти и надолго ли, а в том, что из себя будет представлять система управления страной после войны, которая рано или поздно закончится.

Нас часто пугают лихими девяностыми (особенно те, кто сделал в эти годы карьеру и сколотил состояния), но теперь трудно даже представить в какую феодальную раздробленность погрузится недогосударство, ведущее сегодня невойну.

Каждый глава государственной или частной корпорации начнёт создавать свои военизированные формирования, готовые применять оружие, и уж точно не для защиты национальных интересов, а для сохранения собственности своих хозяев. А главным пострадавшим от «междоусобиц» станет, как обычно, народ, чьим именем станут оправдывать свои действия и «первый среди равных», и всевозможные «мятежные бароны», готовые «всех убить и кого надо ограбить».

Взращиваемую в обществе ненависть всегда можно развернуть как в одну, так и в другую сторону. Власть до сей поры об этом всерьёз не задумывалась, задерживая на протестных акциях малолеток за брошенный в полицейского лимон, приговаривая к гигантским срокам «за слова», выдавливая с политического поля либералов и радикальных левых. Теперь, похоже, ей предстоит столкнуться с сопротивлением не противников войны, а её горячих сторонников, тех, кто рассчитывал на то, что десятки тысяч жизней не отданы напрасно, тех, кто сам терпел лишения, пока элита продолжала жировать.

Решится ли Путин устроить «ночь длинных ножей» озлобленным «штурмовикам», которых сам же и взрастил? Или дождётся «ночи тяжёлых кувалд», под которые попадут головы тех, кого «штурмовики» запишут в предатели? И в том, и другом случае общество не выиграет ничего, потому что противостояние идёт внутри системы, которая сама по себе является главным врагом гражданского общества, где соблюдаются права и свободы человека и гражданина, а власть несёт ответственность перед народом. Только решительный демонтаж этой системы откроет путь к развитию и созиданию.