Былое…

В послевоенные годы наша семья жила в селе. С дровами было плохо. Вернее, никак: топились чем попало, в основном камышом, чаканом, жидовильником.

Жидовильник - это такой кустарник. Из него мы, мальчишки, делали луки для стрел. Древесина очень упругая, жарко горит. А ещё у корня жидовильника был закис - такая коричневая жвачка, очень тягучая и липкая. Закис, видимо, очень полезен для зубов, так как у многих наших сельчан до старости неплохо сохранялись зубы, и все они выглядят моложе своих лет.

Некоторые семьи, которые держали скотину, топились кизяком. Несколько семей, отцы или матери которых работали в рыбкоопе, упросили своего председателя выписать дров на предстоящую зиму.

Кто не знает: рыбкооп - это рыболовецкая потребительская кооперация. В описываемые годы она имела большое значение в жизни села - обеспечивала продуктами питания, товарами первой необходимости жителей рыболовецких сёл.

После некоторой волокиты дрова всё же были выписаны. Был выписан валежник - поваленные высохшие на корню деревья в дельте реки. Была названа предварительная дата выезда. Сельские ребятишки всегда в курсе всех дел.

Я сразу же стал канючить:

- Папа! Возьми меня в лес за дровами. Обязательно возьми. Я буду тебя слушаться и помогать.

Отец отделывался:

- Возьму, у меня комар носа не подточит. Возьму, если ты не проспишь. Выезжать будем в 3-4 часа ночи. Я могу тебя и не поднять такую рань.

- Пап, да я эту ночь совсем спать не буду, ты только возьми меня с собой в лес.

Отъезд всё оттягивался. На мои просьбы о поездке отец ставил всё новые и новые условия: слушаться мать и бабушку; хорошо учиться; не задерживаться допоздна в сельском клубе; обеспечивать постоянное снабжение дома водой - воду носил с реки на руках, вовремя кормить чушек, по-культурному - свиней; не сломать себе чего-нибудь и т.д., и т.п.

Наконец, наступила долгожданная ночь отъезда. Я заранее, с вечера лёг спать, в клуб не ходил. Лежал, не смыкая глаз. Но сон всё же меня сморил. Сквозь сон слышу:

- Мать, может не брать его. Ведь как хорошо спит.

С меня сон как рукой сняло:

- Папа, мама! Я не сплю. Уже встаю.

На дворе было ещё темно, но почти все отъезжающие собрались на берегу.

Помимо взрослых было несколько ребятишек моего возраста. Были и мои друзья: Юрка и Толька, а также сын дяди Коли - Васька, самый вредный в нашем селе пацан. Видимо, как и я, умоляли несколько дней своих отцов взять их с собой в эту поездку.

Все сонные, ёжатся от ночной прохлады.

Погрузились на плашкоут - широкое плоскодонное деревянное судно с трюмами, верхней палубой и кубриком - жилым помещением для кормщика на корме. К плашкоуту прицепили верёвками две большие деревянные просмолённые лодки с закроем, закрытой сверху частью лодки, - бударки и кулас.

Шестисильный баркас «Соколёнок», где мотористом был дядя Миша, Юркин отец, зацепил тросом - «геркулесом» плашкоут и мы, наконец, тронулись в путь.

Все как-то устроились на палубе. Часть ребятишек отправили в кубрик - досыпать. Взрослые начали готовиться к предстоящим работам. Дядя Саша, Юркин дедушка, правил трёхгранным напильником двухручные пилы. Другие мужики наводили топоры наждачными брусками или просто курили. Отец мой готовил рыболовную сеть.

Ехали всю ночь. Ближе к рассвету «Соколёнок» тащил плашкоут с лодками по узкой протоке, берега которой сплошь заросли камышом и мелким лесом, и ветки деревьев цеплялись за наш караван.

Ярко раскрашенный маленький петушок нырнул с ветки прямо в воду и исчез. Видимо, это был кашкалдак. Бывалые охотники рассказывали, что эта водяная курица, единственная из всех птиц строит два гнезда - одно для семьи, а второе - вдали от первого - для личного отдыха самого кашкалдака. В нашем селе мужиков, которые жили на два дома или хапали в два горла, тоже прозывали кашкалдаками.

Видимо, с этого гнезда, гнезда для единоличного отдыха супруга, мы и спугнули этого красавца.

Мне вся эта обстановка казалась джунглями. О джунглях я имел представление по кинофильму «Тарзан», который смотрело всё село, а мы, мальчишки, по нескольку раз. Хотелось так же, как Тарзан, зацепиться одной рукой за ветку, как за лиану, качнуться иии..., но тогда я вылетел бы с плашкоута.

Мои друзья, Юрка и Толька, да и этот Васька стояли рядом, молча наблюдали за лесом и, видимо, тоже представляли себя Тарзанами…

В селе мы уже играли в Тарзана. И эта игра для меня не прошла бесследно.

Около сельского магазина был построен пивной ларёк. Перед ларьком был навес, но то ли он был не достроен, то ли покрытие навеса просто растащили, короче, от навеса осталась только обрешётка. Вот на рейках этой обрешётки, вместо лиан, мы, пацаны, и раскачивались, перелетая от одной рейки к другой. Получалось совсем неплохо. Так мы изображали Тарзана дотемна.

Как говорится, на последнем вираже, я неудачно сделал «тарзаний» перелёт и почувствовал боль в руке. Наутро рука распухла. Я был маленьким школьником и не знал, что надо делать. В это время родителей не было дома - они уехали в город по делам, и нас с сестрой поручили под надзор соседской старушке. Я ей ничего не сказал, а она не заметила.

С распухшей рукой я в школе вместе со всеми делал утреннюю физзарядку. Но на первом же уроке я не смог самостоятельно открыть деревянный пенал - надо было большим пальцем руки зацепить углубление в крышке пенала. С больной рукой этого невозможно было сделать.

Учительница заметила мои напрасные усилия, увидела распухшую руку и немедленно отправила меня домой.

Медпункта в школе не было. Тут как раз приехали мои родители. Мать сразу же начала меня пороть. Это её обычной метод. Отец, человек фронтовой, имел ранения, лежал в госпиталях, сразу остановил мать:

- Раньше надо было пороть, когда это кино только собирались привезти. А теперь поздно, теперь лечить надо. Пойдём, сынок, в больницу.

В нашем селе ещё была больница. Вернулся я домой в гипсе…

Наш путь ещё долго продолжался в зарослях реки, этих джунглях Тарзана. Наконец, когда солнце уже заметно поднялось над горизонтом, наш караван прибыл на место. Стали разгружаться.

Отец сразу поставил рыболовную сетку. Сетку ставили на лодке вдвоём - я и отец. Там было неглубоко и сетку поставили на двух кольях.

Валежник - это засохшие на корню небольшие деревья. Многие из них валились сами или от толчка рукой взрослого человека. Мы - я, Юрка и Толька - наладились валить их втроём. Но нам дали другую работу - небольшие сучья, ветки, лёгкие жердины таскать к плашкоуту. Там уже взрослые сортировали дрова, чтобы плотнее уложить в плашкоут. Несколько женщин с ребятишками поехали на лодке собирать чилим.

Чилим лежал полем на илистой отмели Его прямо сгребали еланью от лодки в мешки. Мешки грузили в лодку и отвозили на плашкоут. Потом этот чилим варили в котле на костре. Костёр поддерживать поручили пацанам. Это было нетрудно: дров навалом, не забывай вовремя подкладывать, чтобы вода всё время кипела.

При варке чуть добавили соли. В первую очередь попробовали варёный чилим ребятишки. Вкуснотища!

Мы привезли домой свой пай - полмешка чилима. Высушили его на солнце за несколько дней, пока чилиминки не стали стучать в мешке, как настоящие сухие орехи. В таком виде он может сохраняться очень долго. Такой чилим можно есть и без варки. Но сушёный чилим можно и варить, как пересохшую, давнишнюю воблу, он получатся мягким, зубы не сломаешь. Чилим можно есть и сырым. Голод он хорошо утоляет и, говорят, полезен как эликсир. Родители говорили, что во время войны чилим многих волжан спас от голода.

Наступило время обеденного перерыва. Отец сварганил отличную уху на всю артель.

Рыбы в сетку напуталось очень много и разной: окуни, лещи, тарашки, судаки, сазан, сом. Много было линя. Запуталась и черепаха. Отец её выпутал и просто выпустил. А чего с ней делать? Есть мы её не умеем. Да и как её в рот возьмешь? Ведь у неё такая противная змееподобная голова! Брр!

Красной рыбы не было. Большая часть рыбы была засолена. Большие куски рыбы выкладывались из котла на широкие строганные доски - для стечки. Уху разлили по эмалированным, алюминиевым мискам или просто в кружки, гранёные стаканы. Уха переливалась янтарём!

Ребятишки от такой вкуснятины торопились есть и обжигали себе губы. Взрослые придерживали аппетит детей:

- Ваня! Мой родной! Ну куда же ты так торопишься? Никто у тебя твою чашку не отнимет. Смотри, ещё осталось больше половины котла ухи. Да самой рыбы сколько лежит на досках! Да и место оставь для чилима и чая с ежевикой.

Все за ухой были весёлыми, добрыми, едиными, как одна семья.

Но мне помнится, что особенно весёлыми и добрыми после ухи стали все мужики, особенно мой отец, дядя Миша - Юркин отец и дядя Коля - отец Васьки… В чём была причина такого повышенного веселья можно было и не догадываться.

Потом пили чай с ежевикой.

После небольшого отдыха продолжили работу. Надо было торопиться. Дотемна надо отчалить. А перед этим надо поужинать. Работа для всех была прежней. Мужчины начали загружать плашкоут и лодки дровами. Ужинали после того, как всё было плотно погружено, закреплено, увязано.

Для верности пересчитали ребятишек. Все были на месте, слава богу. Правда, все были в ссадинах, царапинах, занозах, но кости у всех целы.

К ужину сварили новый чай. Разогрели остатки ухи. Куски рыбы с досок ели холодными. Оказалось, что в жаркую погоду холодная рыба ещё вкуснее, особенно сом.

Когда солнце зашло и стало заметно темнеть, тронулись в обратный путь.

Ребятишек, сморённых жарой, вкусной едой, с переполненными сверх всякой меры желудками, уложили спать в кубрике и в пологе над кубриком.

Я допоздна крутился около отца и его друзей, слушал бесконечные рацеи дяди Коли про Дальний Восток, где он работал на китобойной флотилии, воспоминания отца и его друзей о войне, Монголии, Халхин-Голе и незаметно уснул.

На следующее утро наш караван, нагруженный под завязку дровами, чилимом, рыбой, ягодами прибыл в наше село.

Завтракали-пили чай («чайпили» - так говорили в нашем селе) все уже по своим домам. Но вскоре вернулись к каравану: разгружаться и делить дрова. При разгрузке разные по размерам дрова разносили по кучкам, которых было столько, сколько семей принимало участие в заготовке дров.

Никто не знал до последнего момента, где его кучка. Поэтому кучки получились примерно равными.

Начался делёж. Дядя Коля подходил к любой кучке и кричал моему отцу, стоящему спиной к кучкам со списком фамилий:

- Кому?

Отец из списка выкрикивал фамилию и вычёркивал её карандашом. Такой делёж в присутствии всех был самым справедливым. Потом каждая семья свои кучки перетащила на свои дворы. С ними ещё предстояло много работы. Но самая интересная, на мой взгляд, работа была закончена.

И мы с пацанами ещё долго вспоминали наше удивительное путешествие в джунгли Тарзана.