По возвращении в Астрахань из похода к Дербенту Петру I пришлось разбирать многочисленные ламентации.
Архиепископ Иоаким жаловался: Троицкому монастырю ещё Иваном Грозным было подарено старинное шитье, унизанное крупным жемчугом, обложенное драгоценными камнями. Стоило оно не менее 100 тысяч рублей. Волынский попросил у настоятеля монастыря это шитье якобы для того, чтобы снять рисунок. Его просьбу уважили, но он шитье не вернул. И ловко представил дело так, будто настоятель монастыря сам похитил драгоценную вещь.
По приказу губернатора его схватили, заключили в Астраханский острог. (Через много лет совершенно случайно нашлась эта реликвия со споротыми жемчугами и без драгоценных камней).
Знал Петр I о злоупотреблениях Артемия Петровича Волынского, о его наглости. Но красть церковную свято хранимую вещь!
Пошатнулась вера императора к сподвижнику. Все припомнил. Недостаточно достоверные сведения губернатора о кавказских и персидских делах, порченные муку и солонину в походном провианте, за заготовку которого Волынский отвечал.
В походе убиты и утонуло около 300 человек, а от истощения и болезней умерло почти в 10 раз больше -2779 человек. Негодные к употреблению продукты – одна из причин этих смертей. Жаловались на него офицеры и купцы.
Уж как монарх печется о налаживании торговли с другими странами, постоянно твердит о необходимости создавать для зарубежных купцов благоприятные условия, а астраханский губернатор, обуянный жадностью, додумался имущество индийских негоциантов, умерших в Астрахани, присваивать, если они не оставили завещания. На это пенял глава индийской общины Альбурам Мулин. Петр I ответил немедленно: «Во оставшихся после умерших индейцев пожитков Астраханскому губернатору и прочим правителям не вступать ни в какие распоряжения…»
Все припомнил самодержец. Не стерпел, отдубасил Артемия Петровича своей тростью, дубину заменявшую, чуть не до смерти. Отдубасить-то отдубасил, но на посту оставил. Где найдешь другого? На кого опереться? Все одинаково алчны. Этого хоть умом бог не обидел. Дипломат отменный.
Петр I непременно хотел знать все подробности о состоянии в Астрахани рыбной отрасли. Она приносила немалый доход. Особенно учужный промысел. Варварский прямо скажем, но при том обилии рыбных стад в Каспии, которое было 300 лет назад, это варварство мало замечалось. Учуг – хитрая забойка в узкой протоке. Идущие с Каспия на нерест косяки упирались в эту забойку, оседали под напором идущих следом, задыхались. Бери осетров, севрюг, огромных белуг хоть голыми руками.
Присоединив к России Астраханское ханство, Иван Грозный распорядился устроить учуги на протоках Чагане, Уваре, Иванчуге. Самый богатый был Иван-учуг – Иванчуг. Вот на Иванчуг направился промозглым, ветреным октябрьским днем, несмотря на строжайшие запреты врача и протесты жены, ещё не оправившийся от болезни, император в сопровождении комиссара рыбных промыслов М. Лопатина и правителя рыбной канцелярии И. Кадышевского.
В петровские времена Иванчугский промысел был обнесен валом и частоколом. На валу – пушки. За оградой – помещения для рыбообработки, мастерские (плотницкие, бондарные), кузни, жиротопные заводы.
В Иванчуге бывало много исторических лиц. «После разграбления Астрахани, прожив в оной не более недели, Разин отправился к морю, на Иванчугский учуг, взяв с собой восемь тысяч человек… Разин оставил свой походный образ в церкви на Иванчугском учуге. Образ сей во имя Божьей матери Феодоровской с того времени и доныне находится с тем украшением, которое было на нем». («Ключаревская летопись»)
На этом учуге в земляной тюрьме, сооруженной специально для провинившихся монахов и священнослужителей, томился протопоп Даниил, сподвижник Аввакума.
Возможно, эти сведения были сообщены Петру I. Но более его интересовала работа ловцов, резальщиков, солильщиков, мастеров по производству черной икры. Он осмотрел амбары, коптильни, навесы для вяленой рыбы, чаны для варки клея.
Обо всем дотошно расспрашивал. Очень разгневался от того, что селедку-бешенку, которой было столько, что она даже выбрасывалась на берег, гнали на жир, а не солили, как он приказывал. Мастера уверяли, что такая сельдь для засолки не годится, что они пробовали разные способы.
«Что-то не так вы делаете. Пришлю голладского солельного мастера,» - отрубил Петр I.
Работу водолазов смотрели на Камызякском учуге. «Водолаз-человек, который под воду лазит и что-либо там делает… особливо в Астрахани при учугах держатся, для починки учуга или забою, если где в глубине повредится, то они выпив вина простого стакан немалый опустятся с топором и пожердям в перебое, сколько испорчено и паки выплывают, то его тотчас в жаркую баню возьмут, и отдохнув довольно, паки для починки взяв потребное, пойдет, но редко более 4 минут пробудет, и часто случается, если не довольно отогреться, то кровь носом и ушами пустится, иногда умирают». (В.Н. Татищев, «Лексикон Российский, исторический, географический, политический, гражданский).
Труд работных людей, приписанных к учугам, была неимоверно тяжким. Работали здесь в основном колодники.
Действия ватаги учужных водолазов наблюдал монарх в осеннюю стужу. Дольше всех под водой пробыл их атаман Ивашко Тополов. Предание гласит: «Видя, как сильно продрог атаман, Петр дал ему золотую чарку водки. Тополов выпил и протянул императору пустую чарку. Но Петр I сказал: «Оставь на память. Народ у меня золотой, до работы упадлив». Ни в какой державе нет такого народа.»
Выяснял самодержец во время пребывания на учугах, какова цена на рыбу, из чего она складывается. Как идет торговля черной икрой. Отец его Алексей Михайлович именным указом от 1767 г. отдал этот товар, объявленный «казенным», на откуп иностранцам-гамбургским купцам Белкенсам. Россия обязывалась доставлять ежегодно в Архангельск 400 бочек по три ефимка за пуд. В 1719 г. Петр I своим указом «уволил икру торговлею в народ». Пошлина с неё бралась в размере одного ефимка с пуда. На эти ефимки содержалось Адмиралтейство. Немалый доход приносила астраханская икра. В каких же громадных количествах она продавалась, если при незначительной цене (хотя она постоянно повышалась на мировом рынке) «вытягивала» бюджет Адмиралтейства! Местным властям предписывалось без всяких задержек выделять подводы, суда и гребцов под икру, предназначенную «Высочайшему Двору про обиход Царского Величестве». Ко двору поставлялось икры немало да 600 пудов (9600 кг) в качестве «указаной порции» отпускало государство Троицко-Сергиеву монастырю. Общее количество и подсчитать трудно.
Находясь в Астрахани, Петр I активно участвует в мировой политике. Решает проблемы взаимоотношений не только с прикаспийскими странами, но и с Турцией, Австрией, Польшей, Швецией.
Занимается стратегическими вопросами укрепления обороноспособности, освоения, развития Астраханской губернии. По его указам и проектам заложены крепости при Микуленте и Артабугаме – усилена защита Дербента; крепость Святого Креста, призванная оборонять прибрежную часть Северо-Западного Каспия. Она его особенно беспокоила. Очень медленно строилась. Комендант крепости жаловался на нехватку боеприпасов. Петр I приказывает прислать ему все требуемое, сверх того пушки, снятые с разбитых кораблей.
Организует походы в Ширван и Гилян. (Об этом в статье «Дела персидские»).
Решает массу конкретных вопросов: посылает в Дербент венгерских винодельцев, издает указ «О вывозе юфти из Астрахани в Шлезию» и т.п.
Флот, военный и торговый, - его главная забота. «20 октября Петр I отправил в Казань гвардии майора Румянцова для изготовления новых морских судов для будущей кампании, а майора гвардии Юсупова в Нижний Новгород, с такою же порукой – велено изготовить 15 гекботов и весною прислать в Астрахань… 26 октября повелел Казанской и Нижегородской канцелярии выслать осенью торговые суда, нагрузив… товарами, лесами… Старые суда велел заорлить (заклеймить)». (А.С. Пушкин, «История Петра I»), то есть запретил их использовать. Требует «лучшей! И пригоднейшей конструкции купеческих кораблей, не строить суда топорной работы, так как их одного бревна топором выстругиваются две доски, а при распиловке – четыре, пять.
Флот Каспийский возник так быстро, что поставил многих глав государств в тупик: взялся ниоткуда, да ещё и города берет от Дербента до Решта.
И при всех этих заботах вынужден был самодержец ещё и вникать во всякую мелочь. Вот, например, увидел случайно, что пушки в крепость Святого Креста, о которой он так печется, везут на дощатых колесах «которые только для стоянки на валу сделаны», от чего они «так разломались, что нет трети годных…» (Из записки адмиралу Апраксину).
Императорское ли это дело, указывать на какие колеса пушку поставить. А приходится. И так чуть не в каждом деле.
Действительно, на кого положиться?
На народ, что «до работы упадлив», на самого себя да на немногих истинных сподвижников, как Александр Черкасский, Федор Соймонов, Василий Татищев. Не только чужого не возьмут, свое все отдадут и жизнь положат Отчизны ради.
13 декабря 1722 г. Петр I прощался с астраханцами под колокольный звон, пушечную пальбу, крики народа «ура!». Император с императрицей стояли на корме. Гребцы взмахнули веслами, поплыли, удаляясь, башни кремля, Белого города, купола сборов. Его Величество оставлял город во многом его стараниями превращенный в форпост России на Каспийском море.
В его время орел на гербе России держал в лапах карту. Вначале с изображением Белого, Балтийского, Азовского морей. Теперь на ней по праву будет и изображение моря Каспийского.